Владимир Брайт - Королевства, проигранные в карты
Именно в этот момент я вдруг неожиданно ясно понял, что Компот, будучи, как очень точно выразился Билли, простым третьеразрядным ремесленником, неосторожно израсходовал весь свой резерв энергии, еще когда расплавил в порыве гнева мою ванну. Поэтому, не имея сил поддерживать окно между мирами, он почти пропал, но мой глупый язык произнес ключевые слова, меня все же зацепило остатками заклинания и в конечном итоге перетащило в этот мир.
— А ты... А ты — жирный кусок... — начал распаляться Компот.
Но услышать, куском чего именно является Билли, нам, к сожалению, не удалось, потому что дверь в камеру с противным скрипом отворилась: тюремщики принесли оружие и, что больше всего меня порадовало, одежду с доспехами.
— По крайней мере, впервые за сегодняшний день я покажусь перед публикой одетым, — обрадовался я, начиная облачаться.
— И на могиле твоей начертают: «Он умер героем», — приободрил меня внутренний голос.
— Зато ты так навсегда и останешься безымянным.
На этот раз последнее слово, кажется, было за мной — пустячок, а приятно. Но не тут-то было.
— В легендах и преданиях меня будут знать как Улгриха Великого... Солдата судьбы... Человека без прошлого и будущего...
— Что-что?! — не понял я.
— Это не для средних умов.
— А где...
— На выход, — рявкнул вошедший без всякого предупреждения стражник, прекратив все мои внутренние распри и разногласия.
Мы без особого энтузиазма проследовали за ним, и, пока нас вели по коридорам этого мрачного сырого подземелья, я произвел в уме серию несложных арифметических вычислений и пришел к неутешительному выводу: начиная с этого момента жить нам осталось не больше двух с половиной или в самом лучшем случае трех часов.
Глава 7
Я стоял в центре огромного местного колизея, который собрал аншлаг по поводу гастролей нашей маленькой труппы в этом захудалом городишке. Не то чтобы мы были выдающимися знаменитостями или звездами шоу-бизнеса первой величины. Просто мы оказались в неподходящем месте в неподходящее время, и, естественно, нам не оставалось ничего иного, кроме как стать героями. Почетно, приятно, весело... И с вероятностью 99,9 процента смертельно.
Стотысячная толпа, падкая до хлеба и зрелищ[60], приветствовала наше появление дружным ревом, в котором чувствовалась неукротимая тяга простого народа к кровавым битвам и диким разнузданным оргиям.
Билли во все горло посылал всех подальше, колдун бормотал проклятия, а я просто стоял и смотрел во все глаза на этот пестрый муравейник, где собрались, казалось, все самые закоренелые психопаты этого измерения.
Пауза затягивалась, и ожидание становилось мучительным. Главные действующие лица были в сборе, третий звонок уже давно прозвенел, возвещая о начале представления, и больше по регламенту, кажется, никого не предвиделось, поэтому можно было смело переходить непосредственно к действию. Но организаторы, видимо, в стремлении получше раззадорить публику, оттягивали начало. Надо отдать им должное — они постарались на славу, чтобы постановка прошла на самом высоком уровне. Декорации и костюмы главных героев этого балагана были выполнены столь стильно, что не вызвали бы нареканий даже у самой взыскательной публики. Сама арена выглядела если не грандиозно, то во всяком случае внушительно. Публика была разношерстная и крикливая. В общем, все было достаточно здорово, если смотреть на это со стороны, а не являться главным действующим лицом, которому предстоит отрабатывать по полной программе все деньги, вложенные в это кровавое шоу.
Экипировка соответствовала обстановке — то есть лучше некуда. На мне были доспехи — примерно такие, как у центуриона эпохи расцвета великого Рима, довольно живописные, чтобы не сказать больше, но с непривычки немного сковывающие движения. В руках я гордо, как и полагается настоящему герою-воину, держал меч. Что с ним делать, я не имел представления. Небольшой щит, насколько я понял, служил не для украшения, а скорее для защиты моей скромной персоны от жестоких и кровожадных врагов. Одним словом, создавалось такое впечатление, что умельцы из фабрики грез снимают новый блок-бастер «Смерть гладиатора» и на главную роль не нашлось никого лучше вашего покорного слуги. А я был настолько наивен, что согласился не раздумывая[61].
Старина Билли и Компот были упакованы с таким же шиком, так что вся наша троица выглядела очень неплохо, если, конечно, вам нравятся вооруженные топорами клоуны.
Страха, как это ни странно, я не испытывал, несмотря на то что был твердо уверен — зайдя на эту «поляну» с парадного входа на своих двоих, выйду я отсюда с черного, при поддержке железного багра, с помощью которого усталый от опостылевшей ему низкооплачиваемой работы вечно пьяный и немытый уборщик трупов выволочет мое бездыханное тело.
Наверное, я совсем не боялся, потому что пребывал в эйфории[62], по самые уши накачанный наркотиком с романтическим названием «Нектар героев». Конечно, не стану отрицать, что романтика в некотором роде моя тайная слабость, но всему же должна быть мера. В данном случае меры не было никакой. Романтика не только погрязла в наркотиках, ей к тому же предстояло утонуть в потоках крови. Самое же неприятное заключалось в том, что кровь была не чья-нибудь, а моя, родная.
— По поводу наркотиков можешь не волноваться: привыкания, психической и физической зависимости, а также последующих кошмарных иллюзий, давления на сознание и ломок у тебя не будет, поскольку принять этот «Нектар» тебе пришлось в первый и последний раз, — успокоил меня внутренний голос.
— У тебя, кстати, тоже не будет больше возможности почувствовать себя обширявшимся суперменом, — парировал я. — Так что, пользуясь случаем, веселись на полную катушку.
— Спасибо, что разрешил.
— Да не за что.
Пока я мило развлекался, глумясь сам над собой, что для меня не в диковинку, рев толпы неожиданно стих и глашатай, поднявшийся на трибуну, начал бесконечно долго и нудно вещать о величии духа, чистоте души и бескорыстном благородстве народного кумира и любимца детей, великолепного и неотразимого, и т. д., и т. п.. Для тех, кто еще не понял, что речь шла не о моей скромной персоне, даю маленькую подсказку — хвалебную оду читали местной звезде первой величины, вероятно, серьезно страдающей от мании величия, легендарному и непревзойденному Фромпу номер два.
— Этот старый маразматик так любит слушать восхваления в свой адрес, что мухи дохнут от тоски, когда глашатаи читают полный перечень его положительных качеств, заслуг перед отечеством и официальных наград, — прошипел мне на ухо Компот.
