Пол Керни - Иное царство
Когда он под одобрительным взглядом улыбающегося брата-кухаря второй раз очистил деревянную тарелку, он увидел, что перед ним неловко остановился довольно молодой человек.
— Брат настоятель был бы рад побеседовать с тобой, когда ты кончишь трапезовать, — сказал он, и его взгляд скользнул по мечу Майкла, свисающего с его бедра. — Он долго тебя не задержит, а мы приготовим кадушку горячей воды и постель для тебя… для вас обоих, — молодой брат порозовел, и Майкл решил, что, наверное, Котт зазывно ему подмигнула.
— Если ты готов, я провожу тебя.
Настоятель, как ни странно, тоже не был стар. Полный сил человек, только-только вступивший в пожилой возраст, с перебитым носом и сложением боксера. Майкл не усомнился, что прежде он был наемным мечом или рыцарем — весь его вид говорил об этом. Глаза у него были синие, как васильки, и в них вспыхнул интерес, когда он узнал работу Ульфберта.
Он направился с Майклом в плодовый сад. (Котт умчалась принять ванну, и Майкл знал, что она будет нежиться в кадушке, пока вода не остынет.) Деревья стояли почти голые, но солнце казалось совсем не зимним — светло-янтарным и греющим, как костер. Они сели среди ульев и поджали ноги — так сидят воины.
— Волки близко, — без обиняков начал настоятель. — Мы ощущаем их у границы освященной земли. Ты влечешь за собой тревоги, странник.
Майклу стало не по себе.
— Наши друзья… лисьи люди. Они боятся Приюта. И остались среди деревьев.
— Они под нашей защитой, не беспокойся. Но едва вы покинете Приют, я ничем не смогу помочь ни вам, ни им. Одна лошадь далеко вас не увезет, — в его утверждении слышался скрытый вопрос.
— Опушка близко. Я надеюсь, там они отстанут от нас.
Настоятель кивнул.
— Два дня, если двигаться быстро. Ты не раз бывал ранен и носишь меч великого мастера… — он словно не решался задать прямой вопрос.
Майкл слабо улыбнулся.
— Я… нашел его на юге. У купца. Мы странствуем уже не один месяц и в плохое время года.
Настоятель опустил голову на грудь, и Майкл увидел, что его тонзуру пересекает сморщенный шрам. Да, бесспорно, старый воин, а не выходец из племени. Слишком уж крепко сложен. Лучше не говорить, откуда у него меч на самом деле, если он еще сам не догадался.
— В лесу есть многое хуже волков, — сказал настоятель. — Братья видели всадника возле наших пределов по ночам. В нем есть сила, какой я прежде ни у кого не встречал. И злая. Боюсь, он тоже тебя преследует.
Лицо Майкла утратило всякое выражение.
— Боюсь, что так. (Значит, Всадник опередил их и ждет. Дьявол, как Майкл всегда его мысленно называл.) — И давно.
Настоятель поднял голову.
— Мне надо оберегать моих людей. Мы снабдим тебя всем необходимым, дадим даже мула, если захочешь: Но…
— Мы останемся у вас недолго. Только до завтра.
Настоятель кивнул. Его лицо сморщилось… от стыда? Облегчения?
— А другие странники бывали тут? — спросил Майкл.
— Редко. Очень редко. Ты сам сказал, что сейчас плохое время года. Несколько коробейников, караван из-за большой реки на юге под надежной охраной. Племена спокойны, барсучьи люди на зиму затаиваются, пилигримы остаются ближе к дому. В лесах полно валков, черных волков. Говорят…
— Что в них вселяются души умерших. Знаю. Я тоже слышал.
Слышал от каждого лудильщика, каждого встречного между рекой и горами. Ему было тягостно услышать то же от этого человека, этого верующего, этого старого солдата.
— Не тревожься, — сказал он резко. — Долго мы не задержимся.
На этот раз лицо настоятеля выразило неприкрытое облегчение. Майкл еле удержался, чтобы не ударить этого чертового святошу.
Бутерброды с ветчиной, шипучка, сдобные булочки, мороженое. Песок скрипит на зубах, сыплется в бутылки с лимонадом. Клан Феев, собравшийся здесь, точно израильтяне в пустыне, укрывшись от ветра за цепочкой дюн, вольготно расположился на ковриках и со вкусом жевал. Лошадей вытерли, напоили, и они, глубоко засунув морды в торбы, стояли привязанные к фургону. Алоизиус, его водитель, изящно откусывал от толстого бутерброда. Его пальцы оставляли темные мазки на хлебе, а пот промывал светлые канавки на лице. Здесь в безветрии было жарко, хотя из воды дети выскочили, посинев, и визжали, пока не закутались в полотенца. Волосы свисали слипшимися прядями, к мокрым рукам и ногам липнул песок.
Майкл сидел с самого краю орды (самое подходящее слово, решил он) и жмурился, когда внезапный порыв ветра бросал песок ему в лицо. Песок повсюду. Домой они привезут с собой половину пляжа — в фургоне, в ковриках, в одежде, в волосах и на зубах.
Пат потягивал портер в компании с двумя своими братьями. Они тоже были высокими, с орлиными носами, задубленными лицами, седыми волосами и глазами цвета бурного моря. Шон сидел с ними, и ветер ерошил его шевелюру. Девочки восхищенно смотрели на него все время.
Женщины пили чай сами по себе. Одни старухи — Рейчел самая молодая, но гармонии она не нарушала. Говорили они о приходских делах, курах, умерших или умирающих родственниках, хотя, конечно. Роза не упоминалась. Они сплетничали, иногда переходя на шепот, — грозили пальцы, покачивались головы, поджимались губы. Неодобрение, выражаемое всем телом. Майкл отвернулся и посмотрел на чистое море.
И увидел девушку. Высокую, стройную. Она бродила по краю волн и почти сразу же обернулась, встретила его взгляд, улыбнулась.
На ней был белый балахон без рукавов, открывавший шею. Точно такой же, как там, в лесу. Черные волосы развевались у нее за спиной, будто знамя. Под ветром балахон облегал ее, словно вторая кожа; снизу его на фут промочили волны, и он липнул к ее лодыжкам.
Рядом с Майклом посасывал трубку Муллан и тоже смотрел на море, но не сказал ничего. Для него она невидима, вдруг понял Майкл. Для всех них.
Он вскочил и помчался, точно гнедая, и в зубы ему бил ветер моря.
Он увидел, что лицо у нее стало лукаво-насмешливым. Потом она подобрала балахон выше колен и побежала по песку. Густые волосы колыхались, как пышная грива.
Она скрылась за дюной.
Он остановился, задыхаясь. На песке не было следов. Песок остался гладким, хотя он видел, как он взлетал из-под ее пяток. Она исчезла. Как прежде. Играет с ним в чертовы прятки. Он злобно выдернул пучок травы.
— Черт!
Хватит с него этих… этих дурацких нелепостей. Слишком долго он боялся. Скоро ему исполнится четырнадцать, хотя он и сейчас выглядит старше. И потребует объяснений. И получит их — так или иначе.
7
Летний вечер — уже четвертый подряд, который он проводил у реки. Деревья не шумели, только вершины чуть покачивались под легким ветром, но ниже воздух был неподвижен. Между стволами буйствовал подлесок — папоротник, ежевика, молодые деревца, а среди них — гниющие пни, вывороченные корни. Он слышал шум реки за заслонявшими ее сплетениями кустов. В это время года она текла спокойно и неторопливо, кишмя киша пескарями и колюшками, а над гладкой поверхностью горбами торчали камни. И никаких птиц. Зимородок Розы больше не показывался.
