Наталия Ипатова - Король забавляется
— Уриен, — позвала она его, когда он повернулся к ней спиной, — я видела вас с мечом. Я… разбираюсь. Вы очень хороши. Мне это кажется странным… при ваших-то обетах.
— Это мой нос вы назвали инквизиторским?
— Наш разговор все еще имеет статус исповеди?
— Это не имеет ни малейшего отношения к исповеди. Во-первых, как вы могли заметить, я работал тренировочным мечом. Им можно поранить или убить только по несчастливой случайности, а уж настолько-то, как вы справедливо заметили, я хорош. Во-вторых, несколько сотен лет назад в списке принимаемых обетов не было ничего о запрете на прикосновение к оружию. Монах не имеет права защищать собственную жизнь. Но если он здоровый мужик, то он может и обязан защищать свои идеалы, свои стены и тех, кто ищет в них пристанища. И даже более того, существовало несколько особо выделенных военизированных монашеских орденов, служить в которых было честью для отпрысков даже самого высшего дворянства. Их называли рыцарями Храма. Влияние их было огромно, сокровища — несметны, а их вооруженные силы под предлогом борьбы с сарацинами за Гроб Господень использовались при экспансии на Ближнем Востоке. Они не гнушались отстаивать славу своего оружия даже на презренных и суетных светских игрищах. Когда они превратились в силу, угрожающую престолам, их уничтожили по обвинению… догадайтесь с одного раза!.. в черной магии и в нарушении обетов. Так появился этот высосанный из пальца запрет. А то, чего не было изначально, не может быть нерушимо. Тем более это доставляет мне удовольствие, и, безусловно, полезно. — Он потянулся, забросив руки со сцепленными пальцами за голову, хрустнув суставами и поведя плечами. — Отец ходатайствовал о продолжении моих занятий, и полученное им разрешение никто не отменил. Если только король, — он оглянулся, — лично не позаботится.
Аранта некоторое время размышляла о полезности некоторых иных запретных удовольствий. Для всех.
— Сколько вам было лет, когда вы променяли на это… все?
— Это избыточная информация, — сказал он резко. Аранта пожала плечами. Ей еще хотелось спросить, была ли у него в жизни девушка, но, похоже, именно здесь ее и срезали. В конце концов она тоже чувствовала себя неловко, пока он выпытывал ее подноготную. Вот бы ей тогда так же сказать, коротко и веско. Небось отвязался бы. Беда в том… ей не хотелось, чтобы он отвязывался.
— Четырнадцать, — услышала она из-за спины. — Довольно много. За рано взрослеющими рыцарскими сыновьями к этому возрасту уже, как правило, числятся первые служанки на сеновалах. И если Гайберн Брогаухоть сколько-то хотел перетянуть канат на свою сторону, он должен был постараться, чтобы сын его сделал выбор осознанно. Впрочем… пожалуй, это действительно избыточное знание.
«Только не говори мне впредь, будто не веришь в колдовство!»
После вечерней ванны, когда замковые служанки вытаскивали из ее покоев бронзовую бадью с мыльной водой, Аранта в полотняной сорочке до пят и в алом халате — пора привыкать к хорошему! — собиралась лечь в постель. У изголовья, рядом с масляной лампой, ждала ее вожделенная книга. Едва научившись складывать буквы в слова, Аранта пристрастилась к чтению лежа и сейчас предвкушала удовольствие, когда она задернет занавеси балдахина и останется под ним в круге света, в одиночестве, с книгой, пропитанной одной ей понятной магией.
Место, где она жила, было обставлено с доступной ей роскошью. Алые пологи, золотистые шелковые простыни с узорчатыми каймами — короля принимать на таких простынях! — пушистый сарацинский ковер, поглощавший сырое дыхание камня, зеркало из листовой бронзы. Она как раз расчесывала перед ним влажные кудрявые волосы. Сегодня она себе даже нравилась. Окна были застеклены шариками и задернуты портьерами. Сквозняку закрыта дорога. Теплая, уютная, безопасная, охраняемая снаружи берлога.
Из-за занавесей, отделявших ее спальню от сеней, донесся короткий резкий стук. Услыхав его, Аранта со свистом втянула воздух сквозь зубы. Пока она, сжав кулаки, размашисто прошагала в обиталище Кеннета, удар повторился еще дважды.
— А зайдет кто-нибудь в этот момент? — спросила она.
— Научится вежливости и впредь будет стучать, — невозмутимо ответил ее секретарь и страж.
Из дверной доски торчали три метательных ножа с легкими витыми рукоятками, вбитые так, что вместе образовывали нечто вроде клеверного листа.
— Ты знаешь, я не переношу эту привычку.
Он приподнял брови и ничего не сказал. Аранта развернулась обратно.
— Погоди, — услышала она за спиной. — С этим человеком… будь поосторожнее, ладно?
Она повернулась.
— Ты о мэтре Уриене?
— О ком же еще?
— Я думала, вы друзья.
— Мы друзья. Но, согласись, он не ради моих прекрасных глаз там, на военном дворе, плюхается. При всем моем энтузиазме я ему для спарринга не партнер. Таких, как я, Уриен может держать четверых, ковыряя при этом в зубах. Он оказывает услугу… кому-то. Я этим просто пользуюсь.
— Да, я знаю, кому оказывается эта услуга.
— Зачем?
Аранта сделала три шага обратно и присела на краешек тахты.
— Если ты этим пользуешься, почему тебе не все равно?
— Я за тебя умру.
Она схватилась за голову.
— Кеннет, это мы уже проходили. Все мы тут слишком бодро друг за дружку умираем. От тебя этого не требуется, усек? Единственное, чего я пытаюсь от тебя добиться, чтобы ты жил нормально.
Он дернул уголком рта, но не позволил ей перевести разговор на себя. Не стоит недооценивать Кеннета.
— Стало быть, ты меня уже не ненавидишь?
— А смысл?
Нет, все-таки все, что было сделано для Кеннета, было правильно. Глядя в его глаза, она видела, что парень в порядке. Выглядело так, будто давний ее спор с Рэндаллом о смысле его дальнейшего существования, в запале которого король припечатал Кеннета проклятием, обрекающим того на нищету, отчаяние и безнадежность, разрешился вопреки всякому здравому смыслу в ее пользу. Словно ее магия возобладала над магией более могучей, направляемой более опытным волшебником. Словно она выиграла Кеннета у Рэндалла. Это радовало. От этого было тепло. Оно того стоило.
— Хороший вопрос. Ну и зачем он возится с тобой, по-твоему?
— Станешь убеждать меня, что он не делает одно ради другого?
— И ты видишь в этом опасность для меня?
— Тот еще ферт, — повторил Кеннет с чуть заметной улыбкой. — Обаятельный до черта. Я бы с ним в шахматы играть не сел. Будь осторожна. На что только не пойдет инквизитор, чтобы обратать пособницу дьявола.
— О-о!
Вряд ли Кеннет понял, что сказал, но мысль показалась ей достойной того, чтобы задернуться вместе с нею за занавесками балдахина.
