Макс Фрай - Русские инородные сказки - 4
Зе Педру нашел три одинаковых мягких свертка из красной бумаги, украшенные самодельными бумажными розетками.
— Спорим, это опять носки от кузины Оливии?
Сестры синхронно кивают.
— У меня этих дурацких носков полный ящик, — недовольно бурчит Зе Педру. — От них только моль заводится.
— Мама пыталась убедить ее подарить нам что-нибудь полезное, — говорит Филипа, — но она уперлась.
— Всем деткам необходимы шерстяные носки! — блеет Зе Педру тоненьким голоском очень похоже на кузину Оливию. — Жука, как говорит овца?
— Беееееее, — послушно отвечает Жука.
— А как говорит кузина Оливия? — подхватывает Филипа.
Жука задумывается.
— Деткам нужны носки? — нерешительно спрашивает она.
— Нет! — торжественно отвечает Зе Педру. — Кузина Оливия тоже говорит "БЕЕЕЕЕЕЕ"!
Жука хохочет и с размаху валится на пирамиду подарков, которую только что достроила Филипа. Свертки и коробки с грохотом разлетаются по полу. В одной из коробок что-то жалобно звякает.
Жукино лицо заливает синеватая бледность.
— Моя лягушка, — отчаянно шепчет Жука. — Разбилась моя лягушка!!!
25 декабря. 0 часов 15 минут
— Кому этот подарок? — спрашивает дона Элса, вытягивая из сильно уменьшившейся пирамиды аккуратную квадратную коробку.
Филипа незаметно пихает Зе Педру в бок.
— Кузине Оливии! — торопливо кричит Зе Педру.
25 декабря. 0 часов 30 минут
— Идет мне это пончо? — весело атакует дона Элса довольного профессора Карвальу, пытающегося раскурить дареную сигару. — Нет, ты мне не ыгыкай, ты словами скажи — идет?
Зе Педру положил перед собой иллюстрированный альбомом "Холодное оружие", сборный макет каравеллы "Санта Мария" и несколько дисков с играми, и рассматривает все по очереди.
Свежеподкрашенная Филипа тестирует возможности нового мобильника, и уже по пятому разу прогоняет список из пятидесяти мелодий.
Счастливая Жука бросила подарки на кресле, а сама ушла в уголок и что-то шепчет своей замечательной лягушке, то и дело целуя ее в гладкую спинку.
В приятной праздничной суете никто не замечает, что кузина Оливия сидит на диване перед раскрытой коробкой, и по ее лицу доброй овцы безостановочно текут ручейки слез.
25 декабря. 1 час 10 минут
— Я еще раз спрашиваю, — сухо говорит профессор Энрик Карвальу, расхаживая по гостиной. — Кому из вас пришла в голову мысль подсунуть кузине Оливии разбитую чашку? Ну? Я жду!
Филипа, Зе Педру и Жука подавленно молчат. Жука жмется к ногам доны Элсы, которая с трудом сдерживается, чтобы не вмешаться. Дона Элса не любит, когда кто-то воспитывает ее детей. Даже если этот кто-то — их собственный отец.
— Мы не подсунули, — говорит Зе Педру. — У меня были завязаны глаза, я не подглядывал!
— Он не подглядывал, — подтверждает Филипа.
Жука изо всех сил сжимает в кармане свою лягушку и молчит.
— Филипа, не защищай его! — профессор неумело кулаком стучит по столу.
— А я не защищаю!
— Она не защищает! — хором кричат Филипа и Зе Педру.
Дона Элса пытается скрыть улыбку. Ей жалко бедную кузину Оливию, но она всегда радуется, когда ее дети выступают единым фронтом.
— Я думаю, — мягко говорит она, — они действительно нечаянно.
— Что же, похвалим их теперь за это? — ехидно спрашивает профессор.
27 декабря. 13 час 30 минут
В дверь звонят. Кузина Оливия нехотя отрывается от своего занятия и, шаркая толстыми шерстяными носками, идет открывать.
Семейство Карвальу гуськом входит в маленькую прихожую. Профессор, дона Элса, Филипа, Зе Педру — все несут по по белой коробке. Только Жука ничего не несет — одной рукой она ухватилась за пальто доны Элсы, а другую сунула в карман.
— Мои дорогие! — тоненько блеет кузина Оливия. — Я вас не ждала! У меня не прибрано!
— Ничего страшного, — профессор приобнимает кузину и похлопывает ее по спине. — Мы ненадолго. Только отдадим тебе подарки.
— Секундочку! Одну секундочку! — с несвойственной ей прытью кузина Оливия бежит в гостиную и чем-то там шуршит и позвякивет. — Проходите, пожалуйста!
27 декабря. 13 час 45 минут
— Чайник и молочник — от меня, — говорит профессор, расставляя на столе изящный фарфор фирмы Villeroy&Boch. — Чайные чашечки с блюдцами — от Элсы. Кофейные чашечки — от Филипы. Сахарница — от Зе Педру. Счастливого Рождества, кузиночка!
— А от меня? — спрашивает Жука.
— Что — от тебя, зайчик?
— А что я дарю кузине Оливии?
— А ты, дорогая, — слабым голосом говорит кузина Оливия, — подаришь мне поцелуй. Правда?
Жука отрицательно качает головой, потом тяжело вздыхает, утирает непрошенную слезку и вытаскивает из кармана стеклянную лягушку.
— Счастливого Рождества! — говорит она, кладет лягушку на стол между чайником и сахарницей, разворачивается и уходит в прихожую, откуда немедленно начинают доноситься приглушенные всхлипывания.
27 декабря. 14 час 00 минут
— Ну, слава Богу, убрались, — бормочет кузина Оливия, закрывая дверь на замок и цепочку.
Она идет в комнату, недовольным взглядом окидывает выставку фарфора на столе и начинает складывать сервиз обратно в коробки. Коробка с чайными чашками почему-то не закрывается. Кузина Оливия раздраженно надавливает на крышку. В коробке что-то жалобно хрупает, но кузина не обращает внимания. Она составляет коробки под стол и туда же брезгливо смахивает стеклянную лягушку. Кузина Оливия терпеть не может змей, ящериц, лягушек и прочих скользких тварей.
Потом кузина Оливия идет в спальню и выносит газетку, на которой любовно разложены фарфоровые черепки.
Она достает из ящика пузырек клея, кисточку, садится к столу и удовлетворенно вздыхает.
Кто бы мог подумать? Склеивать чашку оказалось еще увлекательнее, чем вязать…
Абилиу Нашсименту гладит кошку
Абилиу Нашсименту сидит в красном продавленном кресле и гладит кошку.
Обычно кошка любит, когда ее гладят. Обычно, но не сегодня. И всякий раз, когда тяжелая рука опускается кошке на спину, она нервно мявкает и судорожно впивается когтями в толстые колени Абилиу Нашсименту.
Абилиу Нашсименту отдергивает руку и задумчиво шевелит усами. Если кошка не хочет, чтобы я ее сегодня гладил, думает он, то почему она не уходит? А если она не уходит, то почему она меня царапает? Может, она хочет уйти, но ей лень? Может, скинуть ее на пол?
