Олаф Бьорн Локнит - Глаз Паука
Где-то на Серых Равнинах душа почившего Назирхата уль-Вади, незаконного, но общепризнанного владыки квартала Нарикано, наверняка прослезилась при сем высказывании мелкого жулика, незамысловато и честно подводившим итог всей его многотрудной, хлопотливой и тяжкой жизни.
Диери изящно выгнула бровь. Хисс хмыкнул. Конан смолчал.
– Если бы мы пришли и сказали: «Нас ребятки Крохобора ни за что, ни про что прищемили!», уль-Вади весь город бы перевернул и сделал так, чтобы подобного безобразия впредь не повторялось, – гнул свое Ши, разливая по кружкам мутное молодое вино, порой и в самом деле поражавшее головы собутыльников не хуже удара ослиного копыта. – Такой уж у него был обычай. Теперь-то за него вроде как Кодо…
– Хисса хороший приятель, – с невинным видом проронил киммериец.
Ши неприлично заржал, а Хисс, как раз сделавший первый глоток, немедленно подавился и заперхал, налившись кровью и пуча глаза. Конан заботливо похлопал его по спине.
Диери Эйтола недоуменно переводила взгляд с киммерийца на Ши и далее на Хисса.
– Малыш шутит. Не иначе в лесу дракон сдох, – заявил Ши. – Кодо у Хисса карточные долги выбивать приходил. Ой что было…
– Этого, юноша, – с чувством произнес Змеиный Язык, багровый как спелая виноградина, – я тебе никогда не прощу. Ишачий ты хвост и отрыжка песчаного демона, ясно?
Малыш молча пожал плечами и скорчил Хиссу рожу. Пару месяцев тому в ответ на подобное поношение Конан, весьма возможно, полез бы в драку. Однако жизнь в развеселом городе Шадизаре постепенно научила юного варвара отличать обидное слово от дружеской подначки. Более того – время от времени окружающие стали замечать за киммерийцем некие признаки чувства юмора, а также вкус к хмельным напиткам и повышенное внимание к противоположному полу. «Взрослеет парень», – не без гордости говаривал в таких случаях Ши, даром что сам прожил на свете всего-то двумя годами больше.
– О Светоносный Митра, – горестно вздохнул Хисс. – Будь же свидетелем, что за чудовище взрастили мы на своей груди: драчливое, злонравное и злословное, плюнувшее в руку, его вскормившую… Ну хорошо, приходим мы к Кодо. Опять та же песня – один мертвец сказал… и кто нас станет после этого слушать?
– Постой-ка, – вмешалась Диери Эйтола. – Почему сразу «мертвец сказал»? Кто мешает тебе преподнести Ночному Кошмару половину правды? Якобы вы искали убийц и выследили Варина с Тишваном – не покойников, но вполне живых. Кто их видел после пожара в «Норе»? Никто. Могли они где-то прятаться? Да запросто. Вот они после долгой и вдумчивой беседы – которой они, вот беда, не пережили! – как раз и указали на Марди. Если ты предъявишь обвинение перед Кругом, Кодо ничего не останется, как призвать Крохобора к ответу: почему его псы бесчинствуют в чужих владениях? Глядишь, и узнаем что-нибудь про этого таинственного заказчика…
– Гм, – Хисс потер горбатый нос, с сомнением глянул поверх края глиняной кружки на девушку: – Рискованно, конечно – доказательств у нас почитай что никаких. Мирной беседой вряд ли обойдется, придется Крохобору стык назначать. Если Марди отопрется или, что еще хуже, его головорезы одолеют сиверновских, я буду иметь весьма бледный вид… Да какой там вид! Зароют где-нибудь под забором, ноги в Сахиле, голова в Нарикано… С другой стороны, Ночному Кошмару сейчас, после смерти Назирхата, позарез нужно лишний раз утвердиться перед Братством. Даже его собственные ребятки волнуются, поговаривают, будто не тянет Сиверн на вожака. Мыслит узко, размах не тот, выше «пастуха» не поднимется, даже своих защитить не в силах… А тут как раз случай – нарочно не придумаешь. Нет, может, может проскочить, если быть очень убедительным… В конце концов, как состоящий в Братстве, я в своем праве, виру за кровь еще никто не отменял… Твое здоровье, красотка!
– И отчего ты, такая умная и красивая, до сих пор прозябаешь в захолустном Шадизаре, а не заправляешь в гареме владыки Илдиза, да живет он втрое дольше своего дедушки? – ядовито поинтересовался Ши, за что немедленно схлопотал пинка под столом от Конана.
– Гарем – тот же Алронг, разве что обхождение получше. В клетке только курам хорошо, а я птица вольная, – отбрила Диери. – Уразумел? Что бы вы вообще без меня делали, спрашивается?
– Ой, и не говори, – подхалимским тоном пропел Хисс, салютуя Деянире ополовиненной кружкой. – Ладно, демон с вами, убедили. После твоих с Ши мучений в застенках у злобного некроманта я просто обязан рискнуть своей драгоценной шкурой. Только не сегодня – сперва надо как следует подготовиться. Вот где нам позарез пригодится богатенькая госпожа Клелия с ее неисчерпаемыми денежными запасами. И имейте в виду – в одиночестве я в гости к Кодо не пойду, даже не просите. Конан, составишь компанию? Все веселее пропадать вдвоем. Да, прихвати свою ржавую железяку, если она у тебя еще цела. Глядишь, повезет – сумеешь испугать кого-нибудь.
Снести столь неуважительное отношение к своему ненаглядному – и на редкость страховидному – оружию варвару удалось с бoльшим трудом, однако усилием воли он справился и с этим испытанием.
* * *
В отличие от прочей компании Хиссу уже приходилось бывать в доме на улице Лодел, владении Назирхата уль-Вади, теперь перешедшему к его преемнику Коддраку Сиверну, более известному как Кодо Ночной Кошмар. Змеиный Язык наведывался туда пару раз, сопровождая покойного ныне вожака шайки «Уютной Норы», Джейвара Проныру, но дальше двора и зала в нижнем этаже их никогда не пускали. Издалека особняк на Лоделе – одной из самых приличных и ухоженных улиц квартала Нарикано – выглядел настоящей крепостью: трехэтажное запутанное строение, обнесенное высоким забором с щедро натыканными поверху ржавыми штырями и неизменными караульными при крепких воротах.
Впрочем, после смерти Назирхата уль-Вади количество обитателей усадьбы изрядно сократилось – часть бывших присных подалась искать удачу в других шайках, часть еще не определилась с выбором, кому служить. Да и вокруг самого здания возникла кутерьма, когда многочисленные родственники уль-Вади и его последняя пассия, Окарема, потребовали своей доли от имущества покойного. Ходили слухи, якобы споры доходили до того, что Кодо и его свите предложили обосноваться где-нибудь в другом месте, и улеглись, когда из рук в руки перешла изрядно кругленькая сумма. Окарема тоже добилась своего, приобретя небольшой домик по соседству с Обителью Куртизанок, а особняк розового песчаника отныне стал собственностью Кодо.
Однако, как бывает всегда, если прибыльное место становится вдруг свободным, переделом движимого и недвижимого имущества хлопоты месьора Сиверна не закончились, а напротив, только начались. В беспокойной воровской вольнице – как в волчьей стае: мало назвать себя вожаком, нужно еще уметь удержать стаю в повиновении. В свое время Ночной Кошмар показал себя отменным «пастухом» – старшим над парой дюжин отъявленных головорезов. К тому же покойный Назирхат всегда благоволил к своему заместителю. Но теперь зашевелились те, кто никогда не смог бы развернуться под железной рукой старого уль-Вади: главари крупных банд, промышлявших грабежом и рыночными поборами, а также предводители соседних кварталов – Сахиля, Скены, Ночной Пустоши. Среди тех, кто заявлял о своем праве на долю в наследстве почтенного Назирхата, был и Марди Крохобор с Каменного рынка, чьи претензии подкреплялись числом готовых выступить за него бойцов, в полтора раза превышающим небольшую армию Ходячего Кошмара.
