Юлия Латынина - Дело о лазоревом письме
Шаваш вздохнул, поднял на девицу влажные глаза и пролепетал:
– А что за человек – секретарь Иммани? – Похож он на Теннака или нет?
– Нет, – сказала девица, – они совсем разные люди. Иммани – тот тебя зарежет из-за гроша. А Теннак – нет, этот тебя за грош не зарежет, а зарежет только за золотой.
Спохватилась и поглядела на Шаваша:
– А ты зачем спрашиваешь?
– Помилуйте, сказал Шаваш, – ведь от этих людей теперь зависит мое «я» – вот и спрашиваю.
– А, – сказала девица, – Теннак смешной человек. Варвар. Держит в сундуке наследственную секиру и рубит ей кур.
– А зачем? – спросил Шаваш.
– А зачем рубят кур? – изумилась девица. – Чтобы делать золото. Он завел себе целую мастерскую, а потом Иммани донес на него, и выяснилось, что на всю эту алхимию Теннак потратил больше десяти тысяч, которые украл у хозяина. Андарз приказал ему выбросить все эти горшки.
– И что ж? Выбросил?
– Выбросил, и три дня плакал. А теперь он нашел в Белой Слободе какого-то чародея, и ходит к нему.
Девица вдруг сняла с себя сережку.
– Видишь, сережка? Этот чародей сделал ему серебро, а Теннак подарил кусочек мне.
«Гм, – подумал Шаваш, – если Теннак умеет делать серебро и золото, вряд ли он станет красть у Андарза шестьсот тысяч». А девица между тем продолжала:
– Эти опыты пока очень дорогие. Теннак мне однажды пожаловался, что покамест это серебро обошлось ему пятеро больше против рыночной цены.
По возвращении в управу Нан получил бумагу из канцелярии Нарая: господин Нарай посылал его инспектором в Аракку и просил явиться в свой кабинет завтра утром, в шестом часу утра.
После этого господин Нан отправился в архив, где его уже дожидались заказанные им сведения о сыне Андарза, Астаке, и троих его секретарях.
Астаку было шестнадцать лет, и о нем Нан нашел только то, что тот учился в лицее Белого Бужвы, но был исключен за то, что поймал и распял кошку. Кошка принадлежала учителю математики: Астак не согласился с ним во взглядах. Разумеется, сына императорского наставника никто бы не исключил за такие пустяки, но Андарз сам ужасно рассердился и настоял, чтобы все было по закону. Андарз сказал, что тот, кто повздорил с человеком, должен распять человека, а не его кошку.
Теннак был варваром и в списках уроженцев ойкумены не значился.
Отыскав в списках имя эконома Дии, Нан, спустя несколько страниц, с изумлением убедился, что список подложный.
Зато дело секретаря Иммани насчитывало десять страниц.
Секретарь Иммани трудился в верхнем Чахаре. Он подружился с некоторыми людьми, подозреваемыми в богатстве, и они устроились так: Иммани требовал с горожан налоги раньше срока, и те, чтобы уплатить налоги, продавали имущество за полцены. А друзья Иммани покупали имущество за полцены и платили ему десять процентов с каждой покупки. Также господин Иммани завел себе два размера для корзин: один, побольше, для измерения налога, собираемого с населения, а другой, поменьше, для измерения налога, отправляемого в столицу. Разницу между двумя корзинами Иммани продавал через осуйских купцов.
Во время голода, присваивая казенное зерно, ссужал его крестьянам под десятикратные проценты; пользуясь наличием в своем районе какой-то безвредной секты, выдумал бунт и умиротворил район до полного запустения; выстроив на морском берегу виллу с башней, зажигал в башне ложный маяк и грабил разбившиеся корабли, а капитанов их ссылал в каменоломни за управление казенным кораблем в пьяном виде; и он попался на том, что ради любовницы проел имущество отлучившегося друга, а потом оклеветал его. Изо всего этого даже не очень прозорливый человек мог заключить, что Иммани был дрянь, каких мало, и совесть у него была меньше мышиного хвостика. Нан подумал, что на месте Андарза он не стал бы держать при себе такого человека. Безопаснее было бы поступить с ним так, как сын Андарза поступил с кошкой своего наставника.
Да, что касается матери Астака, – Андарз утопил женщину шесть лет назад, застав на ней какого-то свечного чиновника. Чиновнику же лично отрезал его кукурузину, отчего тот через неделю помер.
Вечером Шаваш, словно лисенок, скользнул в ворота усадьбы господина Андарза. Он хотел пробраться в людскую, но на садовой дорожке, рядом с беседкой, похожей на розовый бутон, его застукал секретарь Иммани.
– Негодяй! – сказал секретарь, взяв Шаваша за ухо. – Ты куда сбежал?
Шаваш пискнул.
Занавесь беседки раздвинулась, из нее показалась голова эконома Дии.
– Это что там такое, – раздался из глубины беседки голос императорского наставника.
– Да ничего. Это два раба дерутся, – громко ответил эконом.
Секретарь страшно побелел и выпустил ухо Шаваша. Вдруг он сжал виски руками и бросился вниз, по садовой дорожке.
Эконом, прикрывая окошко, сказал:
– Нельзя держать рабов просто для роскоши! Надобно извлекать из них выгоду. А то вот, этот мальчишка: кто может поручиться, что он сегодня не воровал на рынке?
Шаваш дождался, пока эконом вышел из беседки, и нахально скользнул внутрь.
Императорский наставник оторвался от бумаг.
– Ах ты дрянь, – сказал Андарз, – ты куда сбежал от господина Иммани? Тот совсем заблудился, вымок в канаве!
– Я никуда не сбежал, – сказал Шаваш, – я остался.
– Пожалуй, – проговорил Андарз, – я все-таки пошлю тебя в мастерскую. Как можно: сбежать от чиновника, посланного утешить убитую горем вдову!
– Не очень-то она убита горем, – возразил Шаваш.
Андарз только молча всплеснул рукавами от такой наглости.
– У господина Ахсая, – сказал Шаваш, – была лавка в столице, в Осуе и в Аракке. Он боялся завести себе приказчика, из скупости и из опасения, что тот донесет на него властям. Поэтому он купил себе трех жен, по одной в каждую лавку. Ведь жена не имеет права давать показаний против мужа. Сначала все шло хорошо, но потом жена из столицы спуталась с красильщиком по имени Дануш, а по прозвищу Моховик. Она влюбилась в него и стала требовать развода, а Ахсай не давал ей развода, потому что она вела все дела в его отсутствие и слишком много знала. Позавчера Дануш Моховик услышал, что Ахсай вернулся и ночует в веселом месте. Он пошел в это веселое место поговорить с Ахсаем. Сказал: «Если он не даст тебе развода, я его убью». Но сегодня, когда они ругались с женщиной, он сказал, что не видел Ахсая.
Андарз посмотрел на мальчика внимательно и удивленно. Про лавку в столице и лавку в Осуе он, конечно, знал, а вот семейные дела покойника были для него новостью.
– Как называется веселое место?
– Не упоминали, господин.
– О чем они говорили еще?
– Дануш Моховик требовал, чтобы женщина переехала к нему, а та возражала, что если это сделать, то она потеряет обещанный вами домик и много денег, а до вас дойдет слух, что дело нечисто.
