Вероника Иванова - На полпути к себе
— Всё равно не понимаю Ваших восторгов.
— Да ты представить себе не можешь!... Я же... я смог... осмотреть... — Гизариусу явно не хватало слов.
— Могу поспорить, Вы воспользовались этой возможностью по полной! Ну и как она? В плане осмотра? — я провёл ладонью по воздуху, рисуя предполагаемые округлости.
Доктор покачал головой, глядя на меня, как на безнадёжного больного:
— Куда тебе понять... Ты и эльфов-то, наверное, никогда не видел...
Я хмыкнул, но промолчал. Видел, дядя Гиззи. Поверь, насмотрелся вдоволь. И эльфов, и эльфок. Вместе. Отдельно. Может быть, их было и не так уж много, но я прекрасно помню, как долго — несколько лет — вообще не мог видеть никого из листоухих. Потом успокоился. Смирился. Даже смог признаться самому себе, насколько они прекрасны...
— Не видел, говорите? Так могу прямо сейчас пойти и посмотреть! — весело заявил я.
Взгляд доктора остановился, немного потоптался на одном месте, потом существенно прояснился:
— Совсем забыл! Она просила тебя позвать!
— Просила позвать? — я слегка опешил. Зачем это я понадобился эльфке? Решила выяснить, узнана она или нет? И если узнана — прикончить меня на месте?
— Не заставляй её ждать! — Гизариус махнул рукой. — Она в соседней комнате... Моется.
— Что?! — я должен присутствовать при омовении? Ни в какие ворота не лезет...
— Иди, иди, — подтолкнул меня доктор.
— И не подумаю! — упираюсь.
— Это ещё почему? — удивился Гизариус.
— С какой стати я... мужчина должен смотреть, как женщина моется?
— Ну... — похоже, дядю Гиззи вид голого женского тела никогда не смущал. Как, впрочем, и не вызывал вожделения. — Поможешь ей... Спинку потрёшь.
— Спинку?! — поперхнулся я. — Ну Вы и придумали... Пусть лучше она пойдёт!
— Кто? — не понял доктор.
— Мин!
— Мин?
— Девушка, которой вы ссудили мою рубашку! — вскипел я.
— Ах, Мин... — рассеянно повторил доктор. — Она не пойдёт.
— Почему?
— Потому что не хочет.
Вы пробовали объясняться с глухой стеной? Я, занимаясь упомянутым неблагодарным делом на протяжении последних минут, уже готов был на эту самую стену влезть.
— Почему ты не хочешь? — пробую обратиться к той, что не подверглась одурманивающему влиянию эльфьих прелестей.
— Я не люблю воду, — флегматично пояснила Мин, закидывая ноги на стол и углубляясь в изучение потолка.
— Да иди уж! — прикрикнул доктор, когда, обведя вполне разумным взглядом кухню, обнаружил, что я всё ещё стою на своём месте.
Кручу пальцем у виска (своего, а хотелось бы — докторского) и выхожу в коридор, душевно хлопнув дверью. Так, что стена задрожала.
Какой-то бред... Может быть, я болен, и всё происходящее — нелепая галлюцинация? Есть только один способ в этом убедиться... Я нерешительно провёл ладонью по растрескавшейся доске косяка. Войти? Наверное, нужно. Вот только... Откуда взялась эта странная робость? Чего я боюсь? Эльфки? Себя? Нас обоих? Пожалуй. Я думаю одно. Она думает другое. Но когда наши взгляды встретятся, что произойдёт с нашими мыслями? Как они изменятся? В какую сторону потекут? Никогда и не узнаю, если... Если останусь стоять в коридоре.
Я вздохнул, толкнул дверь и вошёл в комнату.
Посередине наспех расчищенной кладовой была поставлена внушительных размеров лохань (откуда доктор её притащил — уж не со двора ли?), заполненная горячей водой и... Эльфийкой. Должно быть, она сидела, подогнув ноги под себя — я мог видеть только голову, сильную шею, прямые плечи и часть спины.
— Что Вам угодно? — интересуюсь так холодно, как только могу.
Бронзовые кудри дрогнули.
— Мне угодно видеть тебя, — такой узнаваемый, и такой новый голос разрезал облачко пара, поднимающееся над водой.
Всё те же бархатистые тона, но... Они стали мягче? Не верится... Как можно смягчить стальной клинок? Согнуть, сломать — да. Но — смягчить? Что-то случилось, и если я тому виной... Голова кружится. Наверное, здесь слишком душно...
— Зачем же Вы хотели видеть меня?
— Тебе нужны объяснения? Или довольно моего желания?
— Меня не занимают Ваши желания и... мне не нужны Ваши объяснения. Посмотрели? Я могу идти?
— Я даже не начинала... — она взялась руками за края лохани и... встала, выпрямившись во весь свой немаленький рост.
Струйки воды, мгновение помедлив — словно удивляясь случившемуся, заскользили вниз. По ложбинке между гладкими холмами лопаток, пересекая некогда тонкую, а теперь мило расплывшуюся талию, стекая по крутым изгибам стройных бёдер... Да, эльфка красива — нечего и спорить. Тело воина — не страшащегося смерти и не щадящего себя — но... На эльфийский манер. Обладая физическими возможностями, намного превышающими те, которыми наделён обычный человек, листоухим удалось договориться с богами и уместить удивительную мощь в хрупком до странности теле. С чем можно сравнить эльфа? Со стрелой, отправленной в полёт. Недаром лучшие лучники — эльфы: каждая чёрточка изящной фигуры, каждое движение — пальцев, губ, ресниц — устремлены вперёд. Вверх или вниз — спросите вы? Какая разница? — отвечу я. Полёт всегда заставляет задержать дыхание и смотреть, смотреть, смотреть... Веря, что он никогда не прервётся.
Росчерки бледных шрамов на золотистой коже обняли эльфку кружевной накидкой, когда она одним плавным движением повернулась ко мне.
М-да... На каком же месяце будущая мать? Не на последнем — купол храма, хранящий покой нерожденного до поры до времени эльфа, ещё не возведён на нужную высоту. А вот грудь выглядит так, будто готова слиться в поцелуе с маленькими губами... Могу поклясться: в нашу первую встречу ничего подобного не было! Хотя... Мы виделись почти четыре... или даже пять месяцев назад. За это время можно нагулять и тройню... И всё же, тогда она уже должна была быть... Я запутался.
Тёмные глаза улыбнулись: похоже, эльфка поняла, какими вычислениями занят ваш покорный слуга.
— Ребёнок уже был в моём чреве, если ты это хочешь знать.
Я тряхнул головой.
— И вовсе не хочу... Это не моё дело.
— Отнюдь, — длинные ресницы кокетливо смежились. — Твоё и только твоё.
— Объяснитесь, — нахмурился я.
— Минуту назад ты отказывался от моих объяснений, — напомнила эльфка.
— Минуту назад... Минуту назад мир был совсем другим, а сейчас он изменился, и в этом новом мире... Отвечайте!
— Ты приказываешь? — по бархату голоса пробежали волны смеха.
— Если Вы думаете, что мне доставляет удовольствие смотреть на Ваше... на Ваш живот, то Вы заблуждаетесь. Хотите поговорить? Извольте! Но играть в прятки со словами я не намерен, — поясняю. Строго и недовольно.
