Виктория Угрюмова - Все волки Канорры
— Ты же знаешь, что это неправильный перевод! — голос даже задохнулся от возмущения.
— Я знаю, ты знаешь, а кто еще?
— Вечно ты ворвешься в мою мирную обитель, нарушишь блаженный покой и испортишь настроение.
Гугиус шагнул вперед, под каблуком что-то хрустнуло.
— Что характерно, именно мирная обитель, — прокомментировал он.
— Сами напросились, — сказал голос. — Во всех путеводителях написано, что Меокайская чаща непроходима, изобилует смертельными ловушками, опасна и для людей, и для существ. Чего непонятного?
— Да смотрел я эти путеводители. Ты когда антирекламу заказывал — тысячу лет назад или еще раньше? Слог архаичный, текст невнятный. Все нормальные создания воспринимают эти предупреждения как обычный древний треп.
— Тогда какие ко мне претензии? — отчетливо ухмыльнулся голос. — Ладно, выкладывай, за каким ветром тебя занесло в такую даль в таком неприглядном тельце?
— Тельце, конечно, еще то, — согласился Гугиус. — Но знал бы ты, какие у него мозги. Буквально плавятся от любого усилия.
— Сочувствую.
— Он трещит по швам, вот-вот развалится, — пожаловался рыцарь. — Дай мне заклинание, и я пошел.
— Какое еще заклинание?
— «Слово Дардагона».
— Опять ты затеял какую-то авантюру.
— Нет, — ответил Хартдор. — Не опять. Это все еще тот, прежний план, и должен сказать тебе, я доволен тем, как все получается.
— От тебя за версту разит древним ужасом. Где только выкопал?
— Ты не поверишь.
— Чем больше смотрю, тем больше верю. Это как же ты сумел?
— Я тут провернул одно хорошенькое дельце. А сейчас нужно срочно сделать еще одно. Только бы успеть доехать до замка, пока это чучело похоже на человека.
— Когда добьешься своего, — проворчал голос, — не забудь, кто тебе помогал. Хотя и не был обязан. Я дам тебе «Слово» и немного живительной влаги. Долго этот сосудец не протянет, но пару дней выиграешь. Просто диву даюсь, неужели ты не мог подобрать что-нибудь посолиднее, покрепче?
— Я вознагражу тебя, — пообещал Гугиус. — Посолиднее. Хм! А где его взять — посолиднее? Схватил, что под руку подвернулось, и на том спасибо.
Недостойные дела совершаются за достойную плату
Лех Коноплинський
— Да, кстати, — заметил голос. — Когда в следующий раз принесешь подношение, не забудь — я не люблю толстых.
— Какая тебе разница?! — возмутился Хартдор. — Тебе же не для эстетического наслаждения, а для еды. Толстых на дольше хватает.
— Я эстет, — сказал голос. — И не могу внезапно перестать быть эстетом на время кормления. Учитывай это. И двери закрывай лучше. А то в прошлый раз сразу после тебя прорвался какой-то умалишенный.
— Откуда?
— Сказал — из Ада.
— Чем закончилось?
— Вынеси крылья, там, возле входа. Они меня раздражают. И вот чего я в толк не возьму: вся поляна усыпана останками, деревья вокруг похожи на ночной кошмар полкового лекаря, а они сюда ломятся, как будто я разбросал по округе листовки с приглашением на детский утренник.
— Будь скромнее, и люди от тебя отстанут.
— Да меня и демоны замучили.
— Тогда проповедуй что-нибудь непонятное, по возможности, вечные ценности. Типа того, что в каждом демоне есть что-то хорошее, что все демоны — братья, что их гнев и ярость происходят от того, что они мало занимаются садоводством и не выпиливают лобзиком по воскресеньям. Говори долго, быстро, непонятно, не давая никому вклиниться. Лучше всего — в стихах.
— Думаешь, поможет? — безнадежно спросил голос.
— Я бы на твоем месте попробовал.
— В стихах, говоришь?
— Но без рифмы.
— Какие же это стихи?
— А ты возражай, что ищешь новые формы стихосложения и взаимопонимания.
— Ужас какой, — сказал голос. — Знаешь, а может помочь.
* * *
Итак, Такангор бодро рысил к своей цели по лесной тропинке, вдоль озера, по зеркальной поверхности которого царскими золотыми галерами скользили опавшие листья, подгоняемые легким теплым ветерком. Славный минотавр засмотрелся на сказочное зрелище. В его мечтах эта роскошная флотилия рассекала синие воды Бусионического океана, он даже чувствовал горьковато-соленый запах и слышал, как стучат волны в борт, скрипят просмоленные доски и хлопают набитые попутным ветром паруса. Сам он стоял на носу флагманской галеры и красиво смотрел вдаль, озаряемый лучами заходящего солнца. Багровый свет отражался в зеркальном лезвии боевого топора, придавая этой эпической картине величественный и немного зловещий оттенок. Минотавр колебался, летит ли по ветру его плащ или лучше, чтобы развевалось знамя Кассарии, черное с серебром, созданное лучшими художниками своего времени специально для того, чтобы эстетически правильно развеваться в нужный момент. Но не будет же он всю дорогу стоять в обнимку со знаменем, как последний Мардамон, так что плащ логичнее. Зато плащ скроет большую часть его любимых доспехов Панцер-Булл Марк Два, а это никуда не годится. Элегантные складки, конечно, всегда неплохо смотрятся, но сплошные складки и хвост выглядят нелепо, а грандиозная дышащая первобытной силой фигура героя скрадывается. Такангор глубоко задумался: он и прежде понимал, что изобразительное искусство требует особого таланта, но лишь теперь по-настоящему оценил, как тяжко работают живописцы, прежде чем создать подлинный шедевр. Плащ или флаг? Галера или высокий корабль с могучим бушпритом? Спокойная гладь воды или бурные волны? Славный генерал всерьез проникся проблемами композиции и не слишком отвлекался на окружающую действительность, полагая, что знакомая тропинка не преподнесет ему никаких сюрпризов. Словом, он несколько удивился, когда на его пути возникло неожиданное препятствие.
Дорогу ему преградил довольно широкий красновато-коричневый ручей. Он выходил из кустов по правой стороне тропинки, пересекал ее с подозрительным шорохом и исчезал в кустах с левой стороны. Не то чтобы Такангор не мог его с легкостью перепрыгнуть. Чего он только не перепрыгивал, гоняя по всем Малым Пегасикам бедолагу сатира, несправедливо обвиняемого в поедании бублихулы. Какие только препятствия не преодолевал, уходя от превосходящих сил дорогой маменьки, когда ее педагогическая жилка давала о себе знать с особой силой. Просто препятствие оказалось неожиданным: прежде здесь не наблюдалось ничего подобного. Такангор присмотрелся к ручью повнимательнее и удивился еще больше.
То были муравьи. Судя по их целеустремленным взглядам, сосредоточенным лицам и количеству пожитков, они эвакуировали муравейник. (Если наш образованный читатель спросит, этично ли называть переднюю часть головы всякого муравья лицом или это все-таки морда, то мы уверенно ответим, что нас тоже взволновал этот вопрос, и потому мы консультировались с видными специалистами по разнообразным мордам. Они утверждают, что морды бывают трех видов:
