Дарья Еремина - Дочь Императора. Том 1
Кларисс склонила голову набок, не понимая к чему я веду.
— У всех вас серьезное образование и все вы служили в гильдиях. Искали себя, пробовали…
— Ну, все или почти все. Какая разница?
— Гильдии — это сила Объединенных земель. Это замкнутые и полноценные единицы власти и регулирования с собственными иерархиями и безопасностью…
Я обернулась к Андресу, наблюдавшему за мной сквозь золотистые узоры на бокале.
— Возможно, обезопасить явных полукровок можно было бы, распределив их в Гильдиях? В верхних слоях иерархий, дать им некую власть, ответственность и ответственных за их безопасность сослуживцев…
Я закусила губу, отводя взгляд. Вдруг это невозможно и глупо? Но мне это казалось таким простым и явным выходом. Полукровки же все — как на подбор. Даже за счет того, что они дольше живут — они уже более опытны и образованы.
Когда я подняла взгляд, Кларисс и Андрес смотрели друг на друга, чуть улыбаясь. Что-то неуловимо-тонкое вилось между ними, будто какая-то теплая, неощутимая и всеобъемлющая эмоция. Что могли они пережить вместе, став настолько близкими и бессловесными?
— У тебя еще есть вопросы для лекций? — Перевел на меня взгляд Андрес через пару минут. Я помотала головой. Даже если и были — я их все забыла. Потом спрошу у Саши или Эзнера. Мне не хотелось больше спрашивать.
Потянувшись к бокалу, я отпила маленький глоточек. Андрес удовлетворенно кивнул.
— Я читала описания некоторых ланитов в исторических справках о главах Гильдий. Точнее одну справку — об Арханцель — сестре последнего Императора-ланита.
Кларисс усмехнулась. Я и сама улыбнулась, поняв, что говорю о хорошо знакомой ей личности как о каком-то забытом историческом персонаже.
— Я не могу представить степень красоты и силы, исходившей от той женщины. Историк преклонялся перед ней. Он писал, что все ланиты были такими — перед ними хотелось склонять колени. Служить им…
Кларисс скривила губы, кинув взгляд на поднимающегося с кресла Андреса.
— Не надо.
— Надо…
Я удивленно наблюдала, как Император вышел из комнаты. Как часто он бывает здесь? Насколько они близки? Могут ли они вообще быть близки — физически?
Андрес вернулся практически сразу, отставил бутылку с края Кларисс. Поставил на стол небольшой деревянный ларчик. Открыл, достав ощутимо тяжелое украшение цвета рубина. Кларисс наблюдала за ним с легкой усмешкой, потом и вовсе широко улыбнулась.
Тем временем Андрес зашел за спину полукровки, откидывая ее соломенные волосы с шеи. Я замерла, чувствуя в животе переворачивающееся волнение. Время застывало, воздух казался густым и сладким. Наклонился, застегивая высокое и массивное ожерелье на длинной шее. Легонько прикоснулся губами к ее шее, вернул волосы на спину. Я резко отвернулась. Мне тяжело было понимать то, что я вижу. Возможно, я была слишком маленькой и дикой. Выросшей лишь с матерью, рядом с которой никогда не видела мужчин. Я не понимала границ нормальности. Для меня эти нежные прикосновения, приветствия и прощания казались слишком интимными. Андрес существовал в каком-то собственном мире, который я назвала бы «Император и его женщины». Женщины, которым оставались его нежность и любовь — но не он сам. Может, так? А возможно, я слишком сильно концентрирую внимание на этих прикосновениях…
— Дайан. — Позвал он тихо.
Я подняла взгляд.
Той женщины-кузнечика, что сидела минутой ранее в кресле, больше существовать не могло. Никогда. Передо мной, обнимая изящными тонкими пальцами бокал красного вина, сидела самая необыкновенная женщина на Земле. Я сглотнула, смаргивая неожиданные слезы. Подалась вперед, протягивая руку. Одернула ладонь, смущаясь. Хотелось прикоснуться к ней, побыть вблизи нее лишь мгновение. И этого хватило бы для осознания причастности к немыслимому великолепию и силе. Кларисс улыбнулась.
Глаза ее светились озорными искрами, на скулы лег шальной румянец. Даже немного спутанные волосы делали ее неряшливость — величественной. Эта женщина могла быть Императрицей, и была ей — теперь я это видела. В ней было все: она восхищала, влюбляла, подавляла неописуемой силой, струящейся от нее энергией, вызывала обожание и поднимала страсти. Наконец, выдохнув, я оторвала от нее взгляд. Андрес тоже улыбался: широко и озорно. Могла ли я произнести хоть слово сейчас? Я улыбнулась в ответ, благодарная. Теперь я знала, какие они — ланиты. А в сердце разрывалась незнакомая доселе жалость и восхищение. Я уже любила эту женщину. Уже и навсегда.
Замочек щелкнул — Кларисс сняла колье. Она вернулась лишь отчасти. То, какой я увидела ее в прошедшие мгновения — отпечаталось во мне навсегда. Убрав колье обратно в ларец, женщина встала. Андрес отошел к окну. За стеклом с остервенелым воем ветер крутил в немыслимых вихрях тучи снега. Я тоже встала.
— Здесь всегда так?
— Нет. — Отозвалась Кларисс, вернувшись в комнату. — С гор на восток идет большой табун мамонтов.
Я обернулась.
— Мамонтов?
— Да, древних мамонтов. Они вызывают похолодание в зонах, где проходят.
— Как это?
— Древние пытались регулировать природу. Это не единственные животные с магическими возможностями.
Брови ползли вверх.
— И, они идут мимо — а тут начинается зима? — Уточнила я.
— Да. Пройдут по Объединенным землям — на пару тысяч километров вокруг будут ложиться снега.
— Ими кто-то управляет? Или они сами ходят, где хотят?
— Кочуют, но только по северу. Им нужна энергия, которая есть только здесь. Она для них как вкусный воздух, что ли… Я не особо интересовалась мамонтами, девочка. Это, скорее к Ройсу.
Андрес засмеялся. Я вспомнила об ее сыне. Пожалуй, я не горела желанием с ним встречаться. Возможно ли, что Кларисс живет на севере именно потому, что Ройс — такой? Я подняла лицо к Императору.
— Пошли домой? — Кивнул он, улыбаясь. Я кивнула в ответ.
— Да, засиделись уже. — Засмеялась Кларисс от камина. — Ройс уже выходит из себя.
— Ему восемнадцать лет, Кларисс. Пора бы уже укротить ребенка.
— Что же ты не укротил его, когда ему было пять?
Я вскинула взгляд на мужчину. Даже я понимала, что Ройс может быть сильнее Императора. Кларисс — его мать. Он никогда не причинит ей вреда. Андрес же был ему никем. Более того, он был мужчиной, к которому парень очень сильно ревновал. Андрес, просто, ничего не мог с ним сделать. Воспитание подобного ребенка без сильного примера, простым убеждением — немыслимо.
Мы спустились вниз, оделись. Андрес открыл дверь, выпуская меня. Я не оборачивалась, прикрываясь капюшоном от бьющего в лицо колючего снега. Через несколько секунд я снова взлетела в воздух, вскрикнула и захохотала. В следующее мгновение мы снова оказались на светлой стороне Земли — в жарком пшеничном поле.
