Сергей Ким - Огнём и сталью
— Насилуют!!!
Истошный вопль в исполнении Харальда заставил оцепенеть как завхоза, так и Грейнджер с Невиллом. Чем Поттер не замедлил воспользоваться, схватив своих товарищей за руки и развив максимальную скорость, отрываясь от возможного преследования.
Спустя пару минут они переводили дух уже достаточно далеко от места происшествия. И если Лонгботтом Харальда смущённо, но горячо поблагодарил, то от Гермионы мальчик выслушал очередную отповедь:
— Поттер, тебе должно быть стыдно! — с ходу заявила отличница. — Разве так можно себя вести? Ты ещё и недели не проучился, а уже стал законченным хулиганом!
— Извини, Пай-девочка, — ухмыльнулся в ответ Харальд. — Мне очень стыдно, что я избавил тебя от визита в кабинет мисс МакГи в качестве нарушителя.
Грейнджер слегка порозовела, но воинственного настроя не потеряла.
— Я — невиновна, так что мне бояться было нечего!
— Это ты перед МакГи так бы оправдывалась. Только вряд ли бы у тебя чего получилось…
— Профессор МакГонагалл — умна и справедлива, и разобралась бы с этим недоразумением! И прекратить называть её МакГи!
— У меня аллергия на длинные слова, — безмятежно почесал кончик носа Харальд. — Словосочетание дезоксирибонуклеиновая кислота три года учил, например…
— Лучше бы ты три лишних года поучился хорошим манерам! — рявкнула Гермиона и с гордо поднятой головой удалилась прочь.
— А…почему она так рассердилась? — неуверенно произнёс Невилл. — Ты же действительно нас спас…
— Пай-девочка, просто не в духе от того, что её застали за нарушением школьных правил, — ухмыльнулся Харальд. — Какой стыд, а?
* * *Вскоре единственным, что мог прочитать Харальд во взоре Грейнджер, когда она бросала на него взгляды была НЕНАВИСТЬ. Много ненависти, буквально тонны её. Наверное, во многом из-за того, что хлёсткое «Пай-девочка» накрепко приклеилось к Гермионе.
Впрочем, Поттер и в ус не дул, во-первых потому что у него не было усов, а во-вторых, потому что с головой погрузился в изучение замка, как места проживания в будущие семь лет. В этом его всячески поддерживали его соседи по комнате, как и все мальчишки обожающие где-нибудь лазить и что-нибудь делать.
Это был уже небезызвестный уже Рональд Уизли, который оказался вполне неплохим парнем. Хоть он и показал себя не слишком успешным учеником, но мозги у него определённо имелись, если судить по жесточайшим битвам в шахматы между ним и Поттером, где общий счёт был с небольшим перевесом в пользу Уизли. Главным же недостатком Рона была просто-таки чудовищная лень, нелюбовь к чтению и физкультуре, что Харальд надеялся со временем исправить.
Вторым был Дин Томас — темнокожий паренёк-полукровка, до этого лета не подозревавший о своём магическом происхождении. В нём Харальд чувствовал некоторое родство, потому как и Поттер вырос в отрыве от магического общества и с ним можно было поговорить о знакомых книгах и фильмах.
Третьим оказался ещё один полукровка — светловолосый ирландец Симус Финиган. Он тоже сошёлся с Поттером на почве интереса ко всему немагическому, так как хоть его мать и была чистокровной ведьмой, отец был обычным полицейским. Правда он категорически не разделял прохлады Харальда к квиддичу и мог часами болтать с Роном на тему магического спорта.
Последним в команде оказался уже успевший прославиться своей робостью и неуклюжестью Невилл Лонгботтом. Из-за своей стеснительности он плохо сходился с людьми, поэтому был взят под опеку лично Харальдом, крайне возмущённый тем, что у таких героических родителей вырос такой сын. Впрочем, своего знания Поттер старался лишний раз не афишировать.
Шефство над первокурсниками, естественно, взяли близнецы-Уизли, потому как моментально почуяли родственные деструктивные души. Персиваль долго распинался и увещевал, что Фред и Джордж — плохая компания для прилежных и дисциплинированных учеников, чем добился совершенно нулевого результата. Увы, но гриффиндорский староста особого уважения не вызывал. Что неявно показывал и Харальд, на кого первокурсники и ориентировались.
Перси чуял, кто может изменить ситуацию, но Поттер был абсолютно неуправляем. А то, что лёгкое презрение к школьным правилам и пренебрежение дисциплиной компенсировалось отличными знаниями и успеваемостью снимало с Харальда большинство вопросов.
В первые же дни мальчику стала видна причина по которой многие чистокровные волшебники презирали тех, кто родился в семьях обычных людей. Те, чьими родителями были маги к моменту поступления в школу уже немного умели обращаться с волшебными палочками и знали пару-тройку простеньких заклинаний, поэтому они превосходили на начальном этапе магглорождённых. А в будущем этот же стереотип, основанный на детских впечатлениях только рос и креп, укрепляя фундамент вражды между ними и чистокровными чародеями.
Такой магический нацизм всегда искренне возмущал и Поттера, и его приёмного отца.
«Чёртовы аристократы слишком зарвались. Если бы эти имбецилы учили маггловскую историю, то знали бы, что обычно это кончается крестьянскими бунтами, сожженными поместьями и развешенными по уличным фонарям дворянами».
Слава Мерлину, что пока что яркие появления магонацизма обходили Поттера стороной, а то он явно бы не удержался от хлёсткого и эмоционального ответа. Его, как полукровку, это особенно задевало. Да ещё и сказывалась бешеная нетерпимость Виктора Норда к любым проявлениям расовой или классовой сегрегации, которая передалась и его подопечному.
«Террор Тёмного Лорда был агрессией вырождающейся аристократии по отношению ко всем остальным. Но эти „все остальные“ повели себя, как самое настоящее стадо и стерпели первые удары, а затем оказались в плену собственного страха. Эти кретины не поняли, что светлая магия и христианские ценности неприменимы на войне за выживание. Им надо было утопить мятеж в крови — ответить Упивающимся таким террором, чтобы они ссались и пищали по углам своих замков».
Харальд с отцом всегда соглашался, потому как тот говорил разумные, хотя иногда и жестокие вещи. И хоть Виктор и был аврором, он предпочитал вольную охоту и приучил Поттера в первую очередь полагаться только на себя и не прощать чужих ударов.
«Помяни моё слово, сын. Тёмный Лорд возродится ещё более сильным и ужасным, чем раньше. А эти овцы снова будут жалобно блеять и добровольно идти на бойню, плача от жалости к самим себе. Я, наверное, один из многих, кто мог бы задавить возвращение этого фундаменталиста ещё в зародыше… Но не хочу этого делать. Нарыв надо вскрывать, а не пытаться излечить бесполезными мазями и припарками. Волдеморт вернётся и захватит власть, сокрушив Министерство. И тогда ты покажешь этому змеелюбу, что такое настоящий мятеж и террор».
