Mars-MF-13 - Приговоренные к жизни
КУРЕНИЕ — ЭТО ОБЯЗАТЕЛЬНО. Забудь все увещевания эскулапов, они думают лишь о том, как сохранить боевую единицу у производственного инвентаря. Сигареты — это минуты свободы и покоя на работе. Мало того, что тонизируют мозги и расслабляют тело в напряжённые часы-пик, но они ещё и дают тебе статус неприкасаемой священной персоны. Когда человек сидит на работе сложа руки — он бездельник, лодырь, лоботряс, его нужно ругать и угрожать лишением премии. Когда он на работе сидит сложа руки с сигареткой в зубах — он курит, его нельзя трогать, так гласит древний закон! Во всяком случае, так во многих местах, есть и фирмы-беспредельщики, запрещающие курить. Передовые капиталистические фирмы обычно усёрно борются с курением как народным промыслом свободы и несомненной формой саботажа.
Перекур является фундаментальным элементом жизненной пирамиды: перекур-перерыв-выходной-отпуск-пенсия-кладбище. С помощью умелых запозданий, уходов, чаепитий, перекуров можно сократить свой рабочий день на час-полтора-два (я добивался трёх часов каждый день). А это ни много, ни мало три-пять-семь нерабочих дней в месяц, месяц-полтора-два несработавших трудовых будней в год!
4. Если ты не выполнил пункт N3 — ты жалкая беспомощная сопля. Тебя уже ничто не спасёт. Это для тебя придуманы слова: выслуга лет, стаж, табельный номер, доска почёта, грамота, ИНН, трудовой коллектив, заработанный отгул, трудовая книжка (она же история болезни), пенсионный фонд, лечебно-оздоровительный санаторий, кап. соревнование, наш лучший работник, пенсия. Придёт время, и тебя спишут, как износившуюся деталь, на помойку. Туда тебе и дорога.
Мне нравился этот лексикон: прибыль, издержки, перепродажа, кредиты, наём, аренда, субаренда, ссуда, блеф, мошенничество, безнаказанность.
«Transpotting».
Корень «труд» должен рождать только матерные слова, наряду с четырьмя основными корнями: ёб, ху, бля, труд, пизд. Работающие люди должны использовать по отношению друг к другу приветствие (на подобие «How do you do?» и такого же ответа вопросом на вопрос — «How do you do?»):
— Как твоя говёная работа?
— Как твоя говёная работа?
***
Я чувствую себя созданным из только что выпавшего снега. Чист, свеж, холоден, беспощаден. А главное, совсем новый снег, сегодняшнеутренний. Какое прошлое? Я кристаллизовался два часа назад. Какое будущее? Я растаю к вечеру. Но в сердцевине айсберга дышит плазменная ярость, направленная на уничтожение зомби. Тысячи мертвецов бродят за окном этой комнаты, что на втором этаже, и есть те живые, кто их терпит и раболепствует перед ними. Когда я последний раз приходил к брату, за надобностью просмотреть и скачать у него мою старую подборку статей и блоков информации, его дома не оказалось. А его жена эти полтора часа удивительно не подходила ко мне с расспросами, хотя всегда отличалась таким свойством, как «надо наладить психологические контакты». Потом я узнал, что она пугалась выражения моих глаз. Я и сам в зеркале вижу перемену. Там теперь расчётливая ненависть и ледяной напалм. Ну и иронии немножко, куда уж без неё мне.
Во снах вижу опалённый сорокоградусным морозом город детства сибирский Норильск. Только там, в морфеевской коме сна, так наяву не представишь, чувствую на щеках иглы ледяного сумасшедшего по силе ветра, скорости сорок метров в секунду, на который можно лечь, если упереться ногами во что-то на возвышенности. Переживаю заново впервые увиденное полярное сияние и вид сглаженных старых по геологическим меркам сопок на окраине района многоэтажек, построенного кругом в защиту от снежных буранов. Многоэтажка на горке, от неё в низину спускается широкий пешеходный мост. Я стал понимать своё периодическое «спонтанное» стремление умереть. Оно, как мне кажется, появляется в те периоды жизни, когда, забив на поиски выхода из тупой действительности и махнув рукой на опыты по нахождению своей неповторимой творческой неведомой буреломной дорожки, нестандартной, но родной яви, я скатываюсь (вернее меня насильственно стаскивает) к правилам пользования, инструкциям по эксплуатации, нормативно-правовой документации, моде, попсе восприятия, адекватным действиям, распорядку дня, расписаниям автобусов, выпускам новостей. Тогда во мне начинает просыпаться это острое и неистребимое, как назойливый тонкий запах, желание убить себя, во что бы то ни стало. Убить, уничтожить, исчезнуть, забыться от всего этого монотонного однообразного кошмара безцветия. Долгий самоанализ (или скорее самоизлечение психа от психического расстройства) даёт всё-таки мне первые плоды.
Система, переполненная потенциальной энергией, не способной актуализировать себя ни в каких формах — стремиться к самоуничтожению.
Закон психофизики.
Таким способом моё внутреннее содержание, ядро личности повышает ставки в игре. Победить или сгинуть. Я, сам того не замечая, закрываю за собой все двери ухода от решающей битвы. Либо я осуществлю свою мечту, либо скрытый механизм самоуничтожения опять включит таймер на бомбе в моей голове. И тогда сразу, под страхом исчезновения, во мне оживает самый грубый, но наисильнейший инстинкт жизни, трясущейся за своё существование; мышление переходит на четвёртую скорость, я чувствую себя лучше, чем когда бы то ни было. Не человек, поток заряженных частиц. Я начинаю думать, действовать, преодолевать сопротивление среды своим утроенным давлением. Сжимающаяся на шее петля начинает ослаблять мёртвую хватку, я чувствую, что воздух стал свежее и насыщенней кислородом. А таймер на бомбе останавливает свой неумолимый отсчёт. Я возвращаюсь к живым живым.
Самурай в схватке не может проиграть в поединке. Он может победить врага и победить, и может умереть от врага, то есть тоже победить. Ведь смерть для него тоже победа. «Думай о смерти каждый день и победишь любого врага».
Главный враг не противник в поединке, главный враг самурая — измена своей сущности. От этой возможности избавляет любовь к смерти. ЛЮБОВЬ УМИРАТЬ. «Я открыл, что Путь самурая есть смерть. В случае пятьдесят на пятьдесят — жизнь или смерть — кризиса, просто пореши на том, что выбирай немедленную смерть. Ничего в этом сложного нет. Всего лишь собраться и проследовать». Так говорит мне Йоши Ямамото каждый час по радио в мозгу. Западному человеку никогда не понять, почему вместо компромисса с собой и окружающими факторами самурай режет себе пузо. Почему он не ведёт себя пластично, не подстраивается под обстоятельства. Самурай знает, что, поддавшись секундному соблазну, он тотчас потерпит поражение, предав свои мысли, хоть он не изменится внешне. Но внутри он проиграет. И при жизни перестанет быть самураем, умрёт как самурай при жизни. Худшая из смертей. Сепукку гораздо лучше этого. Ноль больше, чем минус.
