Олег Бубела - Воин
— Невозможно! Никто еще не научился предвидению за четыре дня!
— Мастер, мне потребовалось гораздо больше, — усмехнулся я, вспомнив свою отключку.
— Просто поразительно... — пробормотал он и задумался.
Я тем временем посмотрел на его учеников, смотрящих на меня, раскрыв рты. Лин, наконец, вышел из ступора и торжественно произнес:
— Алекс, мне больше нечему тебя учить! Поздравляю тебя, мастер рассветной школы!
Он уважительно в пояс мне поклонился. Следом поклонились и его ученики, все также восторженно смотревшие на меня. Я отвесил встречный поклон учителю и сказал не менее торжественно:
— Благодарю вас, учитель. Спасибо за науку!
Лин подошел ко мне и обнял, что было явно не по протоколу, но я не стал его расстраивать, а только обнял в ответ. После этого счастливый мастер приказал всем разойтись, а меня попросил подняться с ним в его кабинет. В кабинете он попытался усадить меня на свое кресло, но я с улыбкой отказался к его смущению и присел на краешек стола. Мастер опустился на свое законное место и долго не решался начать. Глядя на его терзания, я сказал:
— Говорите уже, чего мнетесь, как девушка на первом свидании!
— Алекс... Мы с тобой договорились, что я не буду задавать вопросы о тебе, но...
— Ладно уже, не терзайтесь, — махнул рукой я. — Отвечу, на какие смогу.
— Кто ты? — с надеждой спросил меня мастер.
— Не знаю, — честно и глядя ему в глаза ответил я.
— Но как же так? — удивился Лин.
— Давайте следующий вопрос, — попросил его я.
Мастер немного подумал, а потом заявил:
— Никто еще в истории рассветного искусства не смог овладеть им так быстро, как ты. Даже самым талантливым мастерам требовалось не меньше пяти лет, чтобы закончить весь комплекс обучения...
Я ждал, потому что вопрос мастер еще не задал.
— Ты тренировался с таким упорством и настойчивостью, что я всерьёз начал опасаться за твой разум. Ты выдерживал такие нагрузки, которые не под силу любому человеку. Ежедневно ты получал множество синяков и царапин, но на следующий день от них не оставалось и следа. Я часто слышал, как ломались твои кости, но ты не показывал боли и продолжал заниматься. Ты иногда демонстрировал мне абсолютно другой способ мышления, а ночами ты разговаривал на языке, который я не смог определить, хотя знаю практически все наречия цивилизованного мира...
Ну да, ведь мы с Алоной частенько на русском общались, машинально переходя на него, когда у сестренки что-то не выходило и она принималась сквозь зубы материться. Мастер, наконец, закончил свою речь и подытожил:
— А теперь я задам вопрос. Алекс, ты маг?
— Да, — просто ответил я.
Зачем, интересно была такая преамбула, чтобы узнать это?
— А зачем тебе тогда все это? — спросил Лин.
— Магов очень многие не любят, боятся и ненавидят, — ответил я, выбрав самую понятную причину моего обучения. — А воину будет проще находить с разумными общий язык.
— Не понимаю, ведь тебе можно было просто набросить на себя личину? — удивился мастер.
— Не понимаете, значит, и не поймете, — сказал я. — Я просто не смогу объяснить вам все причины моего поступка, просто знайте одно, мне это было необходимо.
Не стану же я ему объяснять, что просто не знаю, как набросить личину. А остальные причины моего обучения так и вовсе покажутся ему смехотворными. Объяснять же ему, что как маг я представляю собой печальное зрелище, я вообще не собирался.
— Что ж, — вздохнул мастер. — Мне больше нечего тебе дать. Ты закончил свое обучение и волен идти, куда заблагорассудится. Носи с честью звание мастера рассветной школы!
— А много мастеров вы обучили? — решил спросить я просто из любопытства.
— За все пятнадцать лет, что существует школа, только шестеро смогли добиться этого высокого звания. Остальные так и остались со званиями учеников, прекратив обучение.
Да-а-а, подумал я. Это еще какой показатель! Повезло мне, что меня сюда направили. Тем временем мастер поднялся с кресла и полез на полки шкафов. Поворошив там немного, он достал кинжал, в котором я узнал клинок моего учителя магии. Протянув его мне, мастер заявил:
— Ты закончил обучение раньше, чем прошло два месяца. Этот клинок я не смогу взять, как плату.
Я не стал отказываться и молча принял кинжал из рук Лина. Пригодится еще, ведь у меня осталось едва ли полсотни монет.
— Благодарю, мастер, и желаю вам прилежных учеников и крепкого здоровья!
Я поклонился и пошел собирать свои вещи, так как больше оставаться в школе не имело смысла. В комнате я переоделся в свою одежду, оглядев себя с брезгливостью и подумав, что гардероб я так и не обновил. Старые сапоги с дырками с трудом налезли мне на ноги, за долгие месяцы привыкшие к просторным чешкам, а рубашка на мне выглядела так, будто её долгое время использовали в качестве половой тряпки. Свои длинные волосы я собрал на затылке и завязал веревкой, обнажив остроконечные уши. От кого теперь прятаться? Собрав свои сумки и засунув всю наличность в карман, я нацепил оружие, почувствовав его привычную тяжесть, закинул на плечо сумки и свой лук и отправился на конюшню. Там я оседлал свою лошадку, изрядно располневшую за зиму, и вывел её на улицу.
Провожала меня вся школа во главе с мастером. Несколько учеников даже открыли двери, издав устрашающий скрип. Выведя лошадь за пределы школы, я развернулся и помахал им на прощание, а затем залез в седло. Неизменные мальчишки на ветках стихли, когда я проезжал под ними, а немного отъехав, я услышал их восторженные голоса:
— Это эльф, говорил же я тебе!
— У него уши не такие длинные, да и волосы не белые, какой это эльф!
— Я тебе говорю...
Усмехнувшись, я поскакал в столицу. Нужно было решить что-то с одеждой и подыскать себе занятие на ближайшее будущее. Так сразу стало много свободного времени, прямо страшно становится! Как-то я даже и не предполагал, что мое обучение закончится так вот — вдруг. Раз — и финиш! И ты стоишь, обалделый, и не знаешь, когда начнется следующий забег. Теперь мне нужно опять планировать свою жизнь, прикидывать, что буду делать дальше. Первым по плану становится поиск жилья. Нет, можно, конечно сразу отправляться в гости к Алоне и обосноваться там, но меня смущает грязь на дорогах. Доехав до столицы, я понял, что в это время года лучше по королевству не передвигаться, а если передвигаться, то только на короткие расстояния. Коротко можно было сказать о дорогах только одно — топь. Моя лошадка с трудом выдирала свои ноги из этой чавкающей жижи, а при одной только мысли о том, что мне придется пересечь полстраны, чтобы добраться до гномов, меня пробирала зябкая дрожь.
