Ник Перумов - Дочь некроманта
Она не знала, зачем ушел дядя. Но почти не сомневалась — стряслась какая-то беда. Наверное, опять напали враги. Не враг, именно враги, каких много в этом мире и которых можно победить простым волшебством или даже обычной сталью; не тот ужасный враг, при одной мысли о котором она просыпалась почти каждую ночь — с криком и в холодном поту.
И потому девочка не боялась. Дядю победить нельзя. Он справится и с десятью, и с сотней, и с тысячью. Он мастер боя, таких, как он, всего двое в мире — кроме него. Он победит, как победил зимой, и вернется домой, и они устроят настоящий праздник, все будут петь, мама станет играть на маленьком клавесине, а они с дядей — танцевать.
Мама внезапно перестала греметь посудой.
— Отец?.. — услыхала девочка. — Папа, что случилось?.. Ты что делаешь?!
Дедушка колдовал. Для этого девочке не требовалось даже произносить тех тайком выученных заклинаний, которыми она так гордилась. Пытался кому-то помочь, наверное, дяде, наверное, враги оказались чуть сильнее или чуть многочисленнее. Ничего страшного, если не слишком долго.
— Что ты делаешь! — закричала мама, бросаясь в комнату дедушки. — Остановись! Слышишь?!
«Иначе погибнут люди», — услыхала девочка ответ деда — конечно, он-то и помыслить не мог, что сообразительная внучка давно и легко может читать их с мамой молчаливые беседы. «На сей раз сюда притащились поури. Погибли бы все, и они добрались бы до нас».
Конечно, дедушка был прав. Бросать людей нельзя — это девочка знала твердо. Книги, заменившие ей друзей, повествовали о величайшем долге волшебника — защищать простых смертных, не владеющих даром чародейства, защищать даже ценой собственной жизни.
«Нет! — закричала мама. — Надо уходить! Нечего ждать, собирайся! Поури перебьют всех! Уходим, за перевал, скорее!..»
«К ограм и гоблинам?! Никогда. Да ты, главное, не бойся, ничего не случится, справимся, как и в прошлый раз справились».
«В этот — не справимся», — с глухим отчаянием сказала мама. Повернулась и пошла обратно на кухню — невесть зачем переставлять с места на место горшки и плошки.
«Все равно — нельзя же людей бросать», — уже вдогонку закончил дедушка. Наверное, хотел, чтобы за ним осталось последнее слово. Хотя какое это сейчас имело значение? Девочка чувствовала подступающую угрозу — но такое случалось с ней нередко, беда все время ходила рядом, искала дороги, незаговоренной, незащищенной колдовством тропинки, и девочка привыкла жить с этим чувством. И сегодня пока что не произошло ничего особенного.
* * *На смертном поле еще гремело железо, еще рвались из пересохших глоток хриплые яростные вопли. Поури уверенно теснили ополченцев к Мосту, и даже отчаянная атака Звияра делу не помогла — не обращая внимания на потери, поури сражались на два фронта, но отнюдь не собирались обращаться в бегство. Конники Звияра вертелись волчками, опустошая колчаны, но в поури словно бы вселился бес: они топтали собственных раненых и молчаливо, упрямо лезли и лезли вперед, норовя дорваться до рукопашной.
Волшебник в последний раз окинул взглядом поле битвы, неведомо чему едва заметно покивал головой — глаза сощурены, словно отыскивают цель.
Сколько жизней осталось тут сегодня? Тысяча, полторы, две? Сколько еще останется?..
Некогда думать об этом. Воин Велиома погиб, и вполне возможно, маг сейчас уже во все лопатки улепетывает к перевалу, захватив с собой внука. Надо спешить; придется воспользоваться умением Ночного Народа к перекидыванию, процедура малоприятная, но сейчас без нее не обойтись. Кровь, пролившаяся сегодня, навсегда отрезала дорогу назад. Осталось только исполнить свой долг и принять то, что последует за этим.
Черный посох в руке потяжелел, налился жаром.
Миг спустя в небо взмыли две громадные летучие мыши, которым нипочем был дневной свет.
* * *Страшно закричал дедушка. А миг спустя — мама. Все произошло в какие-то несколько мгновений. Девочка внезапно увидела падающего дядю, с пробившим грудь черным посохом, а потом — суматошное мелькание пары серых перепончатых крыльев.
Опрокидывая стулья, из кухни метнулась мама, сгребла девочку в охапку. Дедушка вдруг захрипел, задергался в своем кресле, точно его душила невидимая рука.
— Беги! — закричала мама, с силой толкая девочку к задней двери. К задней — потому что передняя внезапно затрещала под сыпавшимися градом тяжелыми ударами, словно кто-то очень часто бил в створки настоящим тараном.
Девочка испуганным олененком метнулась к выходу — однако в тот же миг дом вздрогнул весь, от крыши до основания, навстречу девочке рухнул косяк, и на пороге появилась жуткая фигура, с черным дымящимся посохом в руке — тем самым, что она видела пронзившим грудь дяди.
Левый рукав человека постоянно и неприятно вспучивался, словно там билось, пытаясь вырваться из сетей на свободу, какое-то существо.
Девочка узнала его сразу.
Враг. Тот самый, от которого они так долго скрывались и который в конце концов все-таки настиг их.
Девочка оцепенела, замерла на месте, что было сил прижимая к груди свою тряпичную куклу. Мелькнула мысль, что кукле, наверное, тоже страшно — взрослые говорят неправду, когда утверждают, будто игрушки совсем-совсем неживые.
Наперерез врагу метнулась мама, руки вскинуты над головой, словно она собралась рубить дрова невидимым топором.
— Не-е-е-е-е-т!!! — от ее крика, казалось, сейчас рухнет крыша.
— Где он? — рявкнул в ответ враг. — Где твой сын?!
Сын? Разве у нее был еще и братишка? — мимоходом удивилась девочка. Она никогда ни о чем подобном и слыхом не слыхивала.
Мама ничего не ответила. Просто слепо ринулась прямо на врага. Девочку окатила волна сухого палящего жара, вокруг мамы заклубилось голубое пламя, она начала произносить какие-то слова — дом заходил ходуном от высвобождаемой Силы.
Девочка скорчилась в уголке, не выпуская куклы.
Враг не отступил, он взмахнул посохом — и голубое пламя столкнулось с черными тучами, рванувшимися из-под его внезапно взметнувшегося к самому потолку развевающегося плаща.
Мама пошатнулась, но устояла. Слова заклятья одно за другим срывались с ее губ, и голубое пламя мало-помалу начало складываться в гротескные контуры какого-то сказочного зверя.
«Держись!» — услыхала девочка. Так и есть — на подмогу подоспел дедушка.
Враг отступил на шаг. По его лицу внезапно потекла темная кровь — но тьма все сгущалась и сгущалась, голубые клинки вязли и тонули в топкой черноте, словно неосторожный путник в зыбучих песках.
