Маргарет Уэйс - Драконы подземелий
Молодому воителю вовсе не улыбалась перспектива отправиться в проклятое место, где рыщут привидения и все дышит темным колдовством. Тем не менее, он свято верил брату и искренне считал предстоящий поход необходимым для общего блага. Карамон сознавал: кроме него, Рейстлину никто не доверяет. Во всяком случае, не до конца. Ведь Полуэльф часто обращался к волшебнику за советом. Скорее, этот факт склонил Карамона согласиться, нежели доводы самого алого мага.
«Танис не стал бы возражать против этого похода, если бы у него было время поразмыслить, – убеждал себя Карамон, бредя по заснеженному склону. – Все произошло так быстро, а у Таниса и всех остальных много других забот».
О том, откуда брату известно местонахождение Черепа и как он планирует туда добраться, Карамону даже не хотелось спрашивать. Да и толку в этом не было, ответа он все равно не понял бы. Он никогда не понимал своего брата, ни в детстве, ни тем более теперь. Жуткое Испытание в Башне Высшего Волшебства непостижимым для Карамона образом навсегда изменило Рейстлина.
Именно оно наложило неизгладимую печать и на их взаимоотношения. Единственной беззаветно хранимой Карамоном тайной являлось кое-что узнанное им о своем брате в Башне. Тайна эта была темной и ужасной. И Карамон ни с кем не мог поделиться страшным секретом, не позволяя себе даже думать об этом.
Благополучно проскользнув мимо Стурма, воин запрокинул голову и вдохнул полной грудью свежий морозный воздух. Под открытым небом, вдали от шума голосов, от душных пещер и заумных рассуждений, он чувствовал себя гораздо лучше. Только теперь у него появилась возможность спокойно обо всем поразмыслить. Между прочим, Карамон был далеко не глуп. Просто он любил все хорошенько обдумать, взвесить как следует. Из-за этого и производил порой впечатление тугодума. Тем не менее, воитель редко делился своими соображениями с окружающими, опасаясь насмешек. И удивился больше всех, когда друзья подхватили придуманный им план бегства, а Рейстлин с помощью своего волшебства обрушил на дорогу лавину, отрезавшую путь преследователям.
Теперь в полном одиночестве Карамон почувствовал себя совершенно непринужденно, точно вернулся в детство, даже язык высунул, ловя пушистые снежинки. Снегопады всегда странно влияли на него. Если бы снег сделался чуточку глубже, он бы не удержался: плюхнулся на спину прямиком в сугроб, изображая снежную птицу. Однако снега больше не предвиделось. Звезды уже отчетливо сверкали сквозь кисейный занавес разгоняемых ветром облаков.
Огибая посеребренный искристым налетом инея скальный выступ, юноша едва не налетел на Тику.
– Карамон! – радостно воскликнула она.
– Тика! – встревожено пробормотал Карамон.
Он почувствовал себя воином из пословицы, только спасшимся от кобольдов и тотчас угодившим в лапы гоблинам. Он счастливо избежал расспросов Стурма, но если и был в мире человек, способный вытянуть из него любую тайну, околдовав своими рыжими косами, так это Тика Вейлон.
– Что ты делаешь здесь посреди ночи? – поинтересовалась она.
Карамон приподнял бутыль:
– Собираюсь набрать воды.
Некоторое время он смущенно топтался на месте, не поднимая глаз, затем неожиданно вымолвил скороговоркой:
– Мне нужно идти! – и пошел прочь.
– Я тоже иду к ручью, – поспешно заявила Тика, хватая его за рукав. – Боюсь заблудиться в такую метель. – Девушка просунула руку ему под локоть. – А вот с тобой совсем не страшно! – И она бодро зашагала рядом.
Карамон задрожал от макушки до кончиков пальцев. Когда-то он считал Тику самой безобразной девчонкой, жуткой хулиганкой и непоседой, каких свет не видывал. И вот, прожив вдали от дома целых пять лет, сопровождая своего брата в странствиях, он возвратился и обнаружил вместо этой невозможной безобразницы чудесную и обворожительную девушку, пожалуй, самую прекрасную из всех, кого он встречал. А повстречал, надо признать, он их немало.
Высокий, симпатичный и хорошо сложенный, добряк с веселой улыбкой не был обделен женским вниманием. Девушки просто обожали Карамона, а уж он-то с удовольствием отвечал им взаимностью. Он имел интрижки со множеством женщин и совершенно потерял счет часам, проведенным в объятиях своих подружек на сеновалах и в стогах. Но ни одной женщине не удалось по-настоящему тронуть его сердца. Пока не появилась Тика. И самое странное, девушка вовсе не прикасалась к нему, сердце само выскочило из груди, упав к ее ногам.
Для этого рыжеволосого создания ему хотелось сделаться лучше, находчивее, храбрее, но каждый раз, оказываясь рядом с Тикой, он начинал жаться и мяться. Особенно если находился в непосредственной близости, как теперь. Карамону вспомнилась их беседа с Золотой Луной. Жрица предупредила его, что хотя Тика говорит и ведет себя как опытная женщина, на самом деле она еще совсем юна и невинна. Если Карамон воспользуется этим, то глубоко ранит девушку. И воин обещал не давать воли своим желаниям, однако выполнить обещание оказалось совсем не просто. Особенно в такие моменты: Тика ласково смотрела на него сверкающими зелеными глазами, в ее растрепанных рыжих кудрях запутались снежинки, а щеки разгорелись на морозе.
Как тотчас заподозрил Карамон, ни к какому ручью девушка не собиралась. Ей просто хотелось побыть с ним, и, несмотря на пьянящее очарование этой догадки, его смущение только усилилось.
Некоторое время они шли молча. Тика изредка бросала короткие взгляды на своего спутника, выжидая, пока тот заговорит. Однако слова не шли на ум. Тогда Тика взяла инициативу в свои руки и начала с самой опасной, на взгляд Карамона, темы.
– Я слышала, твой братец собирался отправиться в проклятую крепость под названием Череп, но Танис ему не позволил. – Тика вздрогнула, точно испугавшись собственных слов, и прижалась к нему еще теснее. – Я очень рада этому, ведь ты никуда не пойдешь.
Карамон пробурчал в ответ нечто невразумительное, не замедляя шага. Чувство вины так отчетливо выразилось на широком лице воина, что и овражный гном сообразил бы, что к чему. В следующий миг воин заметил искоса брошенный на бутыль взгляд гневно прищуренных зеленых глаз. Карамон чуть не застонал.
Тика тотчас отпустила его руку. Даже на шаг отступила, готовясь обрушить на замершего юношу всю свою огненно-рыжую ярость.
– Так ты все-таки идешь туда, да?! – закричала она. – Ты собираешься в это жуткое место, хотя всем известно о тяготеющем над ним проклятии!
– Оно не проклято, – попытался слабо возразить он.
Через секунду Карамон сообразил, что должен был все отрицать, однако вновь, по своему обыкновению, попался.
– Ага, сознался. Флинт говорил, что на нем лежит заклятие! – напустилась на него Тика. – Уж ему-то это наверняка известно. Он родился и вырос в тех краях. А Танису вы сообщили о своем намерении туда податься? Конечно нет, – в ту же секунду ответила она на свой вопрос. – Так, значит, вздумал тихонько удрать, рискуя там окочуриться! И даже не захотел со мной попрощаться?!
