Надежда Федотова - Капкан для гончей
– Эх! – будто услышав его мысли, согласно вздохнул Творимир, покосился на Тома и махнул рукой.
Командир кивнул:
– И не говори…
Норманн Ульф Тихоня оторвался от своего занятия – он прилежно начищал меч – и проводил недовольным взглядом спину рыжеволосого шотландца, который, насвистывая себе под нос, вразвалочку направлялся к перелеску. Причина недовольства Тихони заключалась вовсе не в том, что Томас ему не нравился. А в том, что ему нравилась веселая пышечка Бесс, но очарованию волынщика простому норманнскому воину противопоставить было, увы, нечего. Он не то что песни слагать, он и говорить-то складно не очень умел. Вот то ли дело в бою или там еще где, где силу есть куда приложить! Тут он был не из последних! Да только разве ж этим приличную девушку пленишь? Это тебе не веселые девицы в портовых кабаках! Такие, как Бесс, – они больше стишки чувствительные предпочитают и внешность романтическую. Тихоня кинул пристрастный взгляд на свое отражение в узкой полоске полированной стали и окончательно упал духом. Куда там! Вояка в шрамах с гривой нечесаной, еще и в летах. Сплошное расстройство.
Норманн вздохнул, украдкой оглянулся на задернутый полог шатра, где мирно спали девушки, и снова взялся за чистку оружия. Эх, кабы он умел так складно песнь сложить или мелодию какую печальную изобразить на лютне! Вот тогда бы этому рыжему до него далеко было! Ведь если на физиономию его смазливую не отвлекаться, да на образованность (тоже еще, достижение!), да на манеры – что останется? Гол как сокол, даром что в отряде при почете как волынщик! Еще и до женщин падкий, это Ульф еще вчера приметил. А он, Тихоня, мужик солидный, без ветру в голове, и при деньгах – ума хватило не промотать нажитое по кабакам. В их деревне любая бы с охотой за него пошла! Только не надо ему любую. Запала смешливая хохотушка старому вояке в сердце с той самой минуты, как он ее впервые увидел – и что с этим прикажете делать? Может, тоже стих сложить? А что, раз уж они ей так по душе, стишки эти да песенки? Ульф замер с мечом в руке. Идея, по его мнению, была неплохая. Только вот… Как бы это сделать? Способностей в плане стихоплетства у него отродясь не было, да и несолидно как-то: суровый воин, и тут нате вам – ударила моча в голову! Свои же на смех поднимут.
– Эй, Тихоня, ты чего тут сидишь? – раздалось у него за спиной.
Ульф поторопился стереть с лица несвойственную ему задумчивость и обернулся:
– Чего-чего… Дежурю, чай, не видишь?
– Так сменяться пора давно! – усмехнулся невысокий сухопарый норманн по прозвищу Жила и с намеком кивнул на шатер: – Да и зазноба твоя уже давно седьмой сон видит.
– Какая еще зазноба? – насупился Ульф, поднимаясь и пряча меч в ножны. – Где поставили, там и стоял. Ты как брякнешь, право слово! Меня сменить пришел?
– Нет, бессонница мучает! – хмыкнул Жила, от которого не укрылось замешательство товарища. – Само собой, моя очередь в караул. Иди отдыхай.
Тихоня кивнул, поправил пояс и пошел прочь, с трудом удержавшись от того, чтобы не бросить мимолетный взгляд на заветный шатер. Тьфу ты, вот незадача! Уже и Жила намекает. А как до остальных дойдет, так ведь вообще житья не станет! Нет, бросать нужно такие мысли, и Бесс тоже из головы выкинуть, пока не опозорился на всю дружину! Сейчас – спать. А завтра даже и не глядеть в ее сторону.
Ульф вздернул подбородок, сделал два решительных шага по направлению к норманнским палаткам… и, круто развернувшись, потопал к перелеску.
– Да и черт с ними со всеми! – воинственно бормотал он, оглядываясь по сторонам. – А я все ж таки попробую…
Тихоня был прежде всего воин, и сдаваться без боя, пускай даже такого, где вместо мечей рифма, а вместо трофейного золота – улыбка простой служанки, он не собирался. А что касается насмешек… Так ведь ночь, все, кто не в карауле, – те спят, кто там по лесу будет шариться? Глядишь, пронесет, никто и не услышит. И другим не расскажет, как старина Ульф, на почве сердечного трепета с ума съехавши, стишки под соснами сочиняет. Представив себе возможные пересуды, суровый норманн скрипнул зубами от досады. Ну вот повезло ж на старости лет голову потерять! Он вспомнил нежные переливы лютни и сжал кулаки: прижать бы этого рыжего в темном углу, да и накостылять разок! Посмотрели б мы тогда, как он запел бы!
Ивар откинул полог шатра и зевнул. Глаза слипались. «Отвык ты, брат, от дальних переходов! – подумал он, запахивая плащ. – Видать, заново привыкать придется. Холодно, однако. Хорошо, хоть не зима, да и до Фрейха уже осталось меньше двух дней пути». Он потер переносицу и направился к костру, возле которого маячила знакомая широкоплечая фигура.
– Ты что здесь? – удивился лорд Мак-Лайон. – Вы же с Томасом сейчас должны стоять у старого моста? Или я все проспал, и вы вернуться успели?
– Эх… – неопределенно ответил воин, тревожно вглядываясь в темные заросли перелеска.
Ивар поднял бровь:
– А где Том?
Творимир развел руками. Сидящий тут же у огня шотландец из отряда опального советника пояснил:
– Еще полчаса назад по нужде в лес ушел – и как в воду канул! – Он хмыкнул: – Видать, сильно приперло!
– Или красотку очередную повстречал! – хохотнул другой боец. – Он их и в пустыне найдет. Кобель.
– Какие красотки? – нахмурился Ивар. – Ночь-полночь, и на мили кругом ни постоялых дворов, ни деревень! Творимир, пошли поищем. Мне еще только очередных приключений не хватало.
– Да не переживай, сейчас явится! – махнул рукой все тот же шотландец. – Ну в первый раз, что ли? Забыл, как этот балбес в горах «заблудился», а потом мы его всем отрядом от очередного папаши очередной девицы отбивали? Или как он двое суток по вересковым пустошам шатался, вдохновение нагуливал, пока его искали по всему Стерлингу? Ивар, брось, сейчас прибежит, помяни мое слово! Чего ему сде…
– Тихо! – предостерегающе поднял руку лорд Мак-Лайон. – Что там за шум?
Со стороны перелеска раздавался приближающийся топот и громкий хруст веток. Все присутствующие повскакивали с мест, выхватывая оружие. Творимир, нагнув голову, прикрыл плечом Ивара. Дежурящие у ручья норманны напружинились…
Ветви на краю поляны вздрогнули, и в свет костров, отчаянно бранясь и путаясь в наполовину оборванном подоле плаща, кубарем выкатился потерянный волынщик. Вид он имел весьма потрепанный, а в руке судорожно сжимал обнаженный меч.
– Что случилось? – подался вперед Ивар, помогая товарищу подняться. – Где тебя носило? И если я сейчас услышу, что ты опять…
– Не услышишь, – с трудом переводя дух, пропыхтел тот, поднимаясь с земли. – Чертов плащ, чуть нос не расквасил… Дал же бог командира – до ветру спокойно не сходишь!
