Лорел Гамильтон - Прикосновение полуночи
– В чем дело, Дойл?
Ответил Баринтус:
– В коридоре Вороны королевы, они преградили нам путь.
Наверное, семь футов роста позволяли ему видеть поверх голов.
До меня дошло, что мои стражи сейчас опасаются практически любого сидхе. Вполне обоснованно. Один из сидхе организовал это убийство, а я должна поймать убийцу. Чудесно. У кого-то еще появился хороший повод меня убить. Ну, одним больше, одним меньше...
Адайр передвинулся в центр коридора, закрывая меня бронированной спиной, в то время как Дойл пошел вперед. Баринтус ответил на мой вопрос прежде, чем я успела его задать:
– Дойл говорит с Мистралем.
Мистраль был повелителем ветров, буреносцем и новым капитаном Воронов королевы. Он заместил Дойла, когда стало ясно, что на прежнюю должность Дойл не вернется.
– Что там такое? – спросил Гален, и тревоги в его голосе хватило на нас обоих.
Усна склонился надо мной, принюхиваясь к моим волосам.
– Хорошо пахнешь.
– Не о том думаешь, – буркнул Гален, вглядываясь в коридор, куда ушел Дойл. Он достал пистолет, держа его у бедра стволом вниз. Если б я выбирала между мечом и пистолетом, я бы сделала тот же выбор. Когда я только вернулась в страну фейри, пистолеты внутри холмов были под запретом, но последние покушения заставили мою тетю решить, что нашим стражам нужно предоставить все возможные преимущества. Так что наши мужчины могли носить пистолеты, если умели ими пользоваться. Дойл и Мистраль определяли, кому можно доверить огнестрельное оружие. Кое-кто из стражей относился к пистолетам примерно как другие отнеслись бы к ядовитым змеям. Может, от них и бывает польза, но а вдруг укусят?
Усна держал по короткому мечу в обеих руках, направив их в разные стороны: вперед и назад по коридору. Его серые глаза – самая заурядная черта его внешности – настороженно следили за обстановкой, но лицом он все так же тыкался мне в макушку. Он потерся щеками о мои волосы. Проделывая это, он оглядывал коридор, но одновременно он еще и оставлял на мне запаховую метку. Очень по-кошачьи и не вовремя, если б это был человек. Но это был Усна, и я знала, что он заметит каждую мелочь, даже когда трется о мои волосы, пытаясь оставить на мне свой запах.
Я находила его поведение странно успокаивающим. Гален – нет.
– Прекрати, Усна.
Тот издал тихий звук – что-то среднее между рыком и мурлыканьем.
– Ты слишком волнуешься, мой маленький пикси[10].
– А ты волнуешься недостаточно, мой маленький котик. – Но говоря это, Гален ухмыльнулся. Нам обоим стало немного лучше из-за поддразнивания Усны.
– Тихо, вы оба, – скомандовал Холод. Они заткнулись с несколько пристыженным, но довольным видом. Усна перестал тереться лицом о мои волосы. А значит, он это делал скорее чтобы подразнить Галена, чем чтобы завести меня.
Дойл отсутствовал слишком долго. Если б случилось что-то по-настоящему страшное, Баринтус или Адайр предупредили бы нас, но все же Дойла не было слишком долго. Неестественное спокойствие начало ускользать от меня прочь на маленьких кошачьих лапках тревоги.
В Калифорнии у меня была лицензия на ношение оружия. А еще дипломатический статус, который оправдал бы наличие у меня оружия при любых обстоятельствах, учитывая частоту покушений на мою жизнь. У меня были пистолеты. Но пойти вооруженной на пресс-конференцию Андаис мне не позволила. Я – принцесса, а принцессы не защищаются сами, у них хватает людей, обязанных их защищать. Я находила это утверждение архаичным и недальновидным – и довольно забавным в устах королевы, когда-то почитавшейся как божество битвы. Зажатая между Галеном и Усной, внутри живой стены, образованной остальными стражами, я поклялась себе, что в следующий раз покину свою комнату вооруженной до зубов.
Дойл вернулся. Адайр пропустил его и вновь встал по центру коридора этакой золотой стеной. Я поняла вдруг, что именно этим он и был – стеной плоти и металла, защищавшей меня от смерти. Он назвал меня своим амерадуром: еще одно эхо воспоминаний об отце, потому что отец был последним из сидхе обоих дворов, носившим этот титул. Зваться амерадуром почетней, чем королем, потому что этот титул значит, что твои люди выбрали тебя и последовали за тобой по любви той любви, которая в битвах связывает мужчин с тех времен, как стоит мир. Клятвы обязывают стража рисковать жизнью за своего патрона – королеву или принцессу, – но титул амерадура означает, что на риск идут с охотой. Он означает, что вернуться из битвы живым, когда твой вождь погиб, – хуже, чем смерть. Позор, который невозможно пережить. Двое из телохранителей моего отца оборвали собственную жизнь от стыда, что позволили своему принцу погибнуть. Пожертвовать жизнью за амерадура – высочайшая честь.
Вид Адайра, такого прямого, такого гордого, готового на смерть, заставил меня задуматься о моем новом титуле. Заставил меня испугаться. Я не хотела, чтобы кто-то умирал за меня. Я этого не стоила. Я – не мой отец и никогда им не стану. Я не могла бы пойти с ними в битву и надеяться выжить. Как я мол быть их амерадуром, если не способна вести их в бой?
На темном лице Дойла ничего было не прочитать. Что бы он ни думал о новой кличке, придуманной мне Адайром, он держал это при себе. Его лицо было настолько непроницаемо, что я могла быть уверена только в одном – немедленная опасность мне не грозит. В остальном же выражение его лица могло значить что угодно. Мне хотелось наорать на него, только бы узнать, что он чувствует, но он заговорил раньше, чем я сорвалась.
– Королева послала их привести тебя к ней, когда ты закончишь – цитирую – "разбираться с этими убийствами". Достаточно туманное указание, так что они хотя бы не заберут тебя немедленно. – Дойл сардонически улыбнулся. – Вообще-то Мистраль сейчас сторожит место преступления.
– Что? – спросили в один голос я и Гален.
– Королева отменила свое разрешение? – спросил Баринтус. – Теперь распоряжаться будут она и Мистраль?
– Нет, – ответил Дойл. – Рясу пришло на ум еще одно заклинание для розыска убийцы. Он хотел испробовать его, но ему нужно было кого-то оставить вместо себя. Когда явились Мистраль и остальные, он расставил их на посты.
– Не слишком ли быстро он решил? – неодобрительно глянул Холод.
– Насколько я знаю Риса, он наверняка взял с Мистраля СЛОВО, – сказал Усна, – а раз Мистраль дал слово, его честь в наших руках. Он не пойдет против чести хоть за все радости Летней страны.
Дойл коротко и резко кивнул.
– Я доверяю слову чести Мистраля, как своему собственному. – Он взглянул на меня, и что-то мелькнуло на его бесстрастном лице, но я не поняла, что именно. Месяцы совместной жизни, недели – секса, а я все еще не умела расшифровывать его взгляд. – Он просит твоей аудиенции, принцесса. Говорит, что у него послание от королевы.
