Татьяна Устименко - Звезда моей судьбы
— Дыши глубже, — искренне посоветовала я. — Ну и, конечно, соблюдай спокойствие, повода для паники нет.
Подруга незамедлительно последовала моей рекомендации, хотя ее выпученные глаза никак не желали принимать нормальный вид.
— Это ты ее убила? — наконец деловито осведомилась Ребекка, снова обретя дар речи. Уголки ее ярких губ осуждающе опустились вниз. — Зачем, почему? Ведь сестры-охотницы проявили такое гостеприимство.
«Да уж, гостеприимнее некуда! — мысленно усмехнулась я, невольно вспомнив страшную сказку, популярную в сиротском приюте, про кровожадную двуличную лесную ведьму. — Накормили, напоили, причем еще как напоили, спать уложили… А ночью, в лучших традициях жанра, намеревались скушать…»
— Во-первых, не я, а мы. — Я улыбнулась благодарно пискнувшей Мифрил. — А во-вторых, может, у меня привычка такая симпатичная образовалась: никогда не оставляй в живых того, кто сделал тебе добро, чтобы ни у кого не быть в долгу! — Тут я с театральным злорадством расхохоталась в лицо опешившей лайил.
— Ты это всерьез говоришь? — удивленно промямлила подруга, кажется враз позабывшая про свое плохое самочувствие. — Или издеваешься?
— Абсолютно! — солидно кивнула я, не уточняя, к которому из ее вопросов следует отнести мою реплику. — Мнимую охотницу убили мы с Мифрил, а подобного «добра» нам ни бесплатно, ни за риели не надо.
— Да-а? — Ребекка бочком сползла с крылечка, подковыляла к мертвому телу и с неподдельным интересом уставилась на странно раскисшую оболочку, ранее являвшуюся человеком, а теперь опустошенную ударом моего стилета. — Что это? — спросила она с содроганием в голосе, пальцем указывая на омерзительные останки.
— Гхалия! — стараясь казаться равнодушной, ответила я.
— А-а-а! — непонятно отреагировала лайил, сделала шаг назад и шлепнулась на ягодицы, потрясенная до глубины души неожиданной новостью. — И ты ее убила? — уточнила она кричащим шепотом с непередаваемыми интонациями. — И ты ее убила!
— Мы с Мифрил, — терпеливо поправила я. — Пока вы с Беониром спали, опоенные снотворным питьем, гхалии договорились сначала уничтожить меня, а затем — угробить ничего не подозревающих вас. Но я оказалась проворнее…
— Чтоб их мантикора три раза переварила! — перебила воительница, не дослушав моего лаконичного доклада. — А лохматый-то ни о чем и не ведает!
В эту секунду, заглушив последние слова лайил, из домика донесся дикий, полный неконтролируемого ужаса вопль, перешедший в сбивчивый собачий лай. Такие звуки мог издавать только Беонир!.. Не сговариваясь, мы с лайил повернулись на каблуках и со всей мочи ринулись обратно в домик.
«Только бы не опоздать! — вертелось у меня в голове. — Только бы Беонир не пострадал!» И как я могла забыть про Марэну?! Возможно, мой огненный шар тяжело ранил ее, но конечно же не убил!..
Мы отыскали Беонира в столовой. Полускрытый от нас столом со скамьями, юноша склонился над чем-то бесформенным, лежащим на полу, и шумно принюхивался, пофыркивая от отвращения. Слава Неназываемым, к тому моменту ниуэ уже перестал кричать или лаять, а значит, с ним не приключилось ничего дурного. Застав своего возлюбленного в этой задумчивой позе, Ребекка облегченно вздохнула и присела на лавку, судорожно хватаясь за бурно вздымающуюся грудь.
— Когда-нибудь ты меня уморишь! — укоризненно произнесла она, обращаясь к юноше. — Вот погоди, однажды я возьмусь за твое воспитание!
— Йона, ты можешь мне объяснить, что с ней произошло? — попросил Беонир, пальцем указывая на объект, распростертый на полу. На гневную отповедь своей возмущенной невесты он не обратил ни малейшего внимания. — Почему-то она выглядит… — Он замялся. — Не совсем живой…
— Могу! — ответила я, догадавшись, что именно вызвало сначала столь бурную реакцию со стороны полусонного юноши, а затем — всплеск неуемного любопытства. Я обошла вокруг стола и присела на корточки, небрежно склонившись над останками той, которая совсем недавно называлась Марэной.
— Понимаешь, я наступил на нее в утреннем полумраке и немного не сдержал эмоции, — стал оправдываться юноша. — Ах, это так невежливо!
— Ничего себе «немного»! — язвительно фыркнула Ребекка, как обычно не давая спуску своему вечному оппоненту. — Да ты орал так, будто тебя кто-то насилует! Причем этот кто-то явно не я…
Беонир терпеливо вздохнул, давая мне понять, что он прекрасно понимает: есть тысяча рецептов, как заставить женщину говорить, но не существует ни одного действенного способа заставить ее замолчать.
— Забудь о вежливости, — успокаивающе улыбнулась я. — Марэна в этом уже не нуждается, ибо она мертва.
— Мертва! — подпрыгнул Беонир. — Но кто ее убил и за что?
— Я! — монотонно пояснила я, мучаясь ощущением нудной затянутости этой сцены, состоящей из однообразных вопросов и ответов. — Кстати, там, во дворе, лежит ее сестра, такая же холодная и неживая.
Беонир изумленно охнул, отшатнулся, с размаху плюхнулся рядом с Ребеккой, предательски подбитый под колени краем лавки, и потребовал немедленных объяснений. Я красочно описала события минувшей ночи, не скупясь на комплименты в адрес своей вовремя подоспевшей крылатой спасительницы. Друзья слушали молча, затаив дыхание и восхищенно приоткрыв рты. И я их понимала, ведь никакая выдумка, даже самая замысловатая, не сравнится с обычной правдой, намного превосходящей все сказки и легенды нашего мира.
Последовательно излагая факты, я попутно проанализировала всю доступную мне информацию и пришла к интересным выводам. Оказалось, что Душа Пустоши, заключенная в стилете и подчиняющаяся отныне только мне, способна убить гхалию, в свою очередь вытянув из этой кровососки и жизнь, и силы. Интересно, что произойдет, если я ударю этим клинком кого-то другого?.. Жаль, но пока я имею возможность только теоретизировать. А если сравнить останки Найли и Марэны, то можно с уверенностью заявить: первую я убила, а от второй осталась лишь лишенная плоти кожа, изуродованная огромным ожогом. Полагаю, раненная мною гхалия сумела благополучно покинуть присвоенное тело, сбежала в неизвестном направлении и вынашивает планы мести. Значит, наши с ней дела еще не закончены, мы встретимся опять, и этот поединок произойдет в самое ближайшее время. Теперь мне предстоит постоянно держать ухо востро, ожидая грядущих несчастий.
Я не постеснялась озвучить свои мрачные мысли, изрядно напугав Ребекку и Беонира. Те непонятно почему чувствовали себя виноватыми. А я всего лишь оказалась чуть более наблюдательной или удачливой, чем они: успела заметить мелькнувшее в зеркале отражение. В противном случае я бы тоже выпила вино, и тогда с нами произошло бы такое, о чем подумать страшно… Я мотнула головой, отгоняя навязчивые картинки.
