Ольга Погожева - Я стану твоим врагом
Герцог уже почти выбрался из-под вороха пропитавшихся его болезненным потом покрывал, когда Януш смочил тряпицу в растворе, поднося её к носу друга. Ликонт вдохнул, раз, другой, попытался отпихнуть доктора и не смог, бессильно падая на подушки.
— Я найду её… слышишь?! — невнятно продолжал Нестор, борясь с дурманом, то закрывая, то открывая потемневшие глаза. — Я найду её! Сейчас же! Ты!!! Ты… моя рука…
— Я знаю, — мягко проговорил Януш, вытирая липкий пот с побледневшего лба герцога, — я всё знаю. Спи, тебе надо набраться сил.
— Моя рука… сволочь… грязная сволочь… моя… рука… моя… Марион…
— Тебе нельзя волноваться, — Януш протер влажной тряпицей пересохшие губы друга, влил несколько капель, — не сейчас. Отдохни.
Нестор застонал, тяжело, с надрывом, и Януш догадался, что означал этот стон: молодой генерал, уже падая в забытье, понял окончательно и бесповоротно, чего лишился. И этот стон, стон раненого зверя — как звон колокола, прощание, принятие и осознание — останется в его памяти на всю жизнь.
— Она заплатит… — прошептал Ликонт, уже не открывая глаз. — Всем, что… у неё есть… Больно… как же… больно…. Верь мне, Януш… эта ведьма… заплатит…
Лекарь присел рядом, положив ладони на изувеченную руку патрона. Друг медленно впадал в наркотический сон, продолжая неслышно шевелить губами, и Януш сосредоточился, пытаясь снять разбуженную резкими движениями боль.
— Я тебе верю, Нестор. Я тебе верю.
Таира прислонилась спиной к закрытым дверям, прикрыла глаза, пытаясь унять бьющееся в груди сердце. Разговор с матерью о грядущей свадьбе дался ей с трудом. Северина была как никогда лаконична и непреклонна; каждый момент церемонии проговаривался вновь и вновь, а во время перерывов императрица заводила разговор по душам о долге любой королевы — рождении наследника мужского пола.
— Пока ты не родишь сына, ты не вправе называться королевой, — жестко говорила Северина. — Это твой долг, Таира, и пока ты его не выполнишь, ты никто. За твоей спиной будут сплетничать придворные, народ Валлии не признает своей королевой, а муж в конце концов начнет презирать за то, что ты не в состоянии исполнить свою женскую роль в этой жизни. Не надо переживать, дочь. Я смогла, ты сможешь тоже, ничего сложного в этом нет. Это первое, о чем ты обязана позаботиться, ведь именно рождение общего наследника укрепит наш мир с Валлией.
— Вы уверены, мама, что валлийцы хотят мира? — тихо спрашивала Таира. — Когда я смотрю на них, мне кажется, будто их доспехи пропитаны кровью наших воинов, а оружие всегда наготове…
— Откуда такие мысли? Избавься от них, Таира! Не забивай себе голову, это не твоя забота. С рождением сына у тебя появится столько обязанностей, что у тебя не останется времени на подобную чепуху. Должно пройти время. Для решения этих проблем есть твой брат, император Таир, и твой будущий муж, король Андоим. Надеюсь, мир продлится достаточно долго, чтобы тебе не нужно было заниматься тем, что тебе не положено делать. А теперь повтори мне слова заключительной клятвы у алтаря…
Таира прижала ладони к вискам, шумно выдохнула, открывая глаза. Столик у окна — первое, куда падал её взгляд, как только она добиралась до опочивальни днем, и первое, на что она смотрела утром, едва проснувшись после наполненной ночными страхами ночи. Тайный возлюбленный исправно приносил розы все эти дни, что валлийцы гостили во дворце. Это была её тайна, её секрет, её загадка — проводить день в раздумьях, кто же мог пробираться в её покои и каким образом на столе появлялась красная роза. Как только мысли возвращались к одинокому цветку у окна, нотации матери чудесным образом переставали угнетать, шушуканье придворных за спиной становились тише, а солнце за окнами дворца светило ярче и радостнее. И вот — вечер, когда принц Андоим сделал ей предложение…
Принцесса не смогла бы объяснить, почему после того, как её будущий супруг признался, ей не стало легче. Быть может, оттого, что пропала интрига, исчезло воздушное ощущение чуда?
Таира сощурилась, вглядываясь нечто сверкающее, почти звенящее в ярких солнечных лучах, отбрасывающее дивные блики на стены…
Она оторвалась от дверей, медленно подходя к столику. На этот раз возлюбленный принес не розу. Удивительной красоты ожерелье переливалось всеми гранями прозрачной, как хрусталь, россыпью мелких драгоценных камней, подобных которым Таира никогда не встречала. И в самом центре, хитросплетением сиреневых, нежных нитей, выплавленных из цельного камня, мастер изобразил блистающее сердце, чье мягкое сияние завораживало, увлекало в маскарад спрятанных внутри огней…
Она осторожно, кончиками пальцев подцепила украшение, подходя к зеркалу. Подняла руки, аккуратно застегивая ожерелье, несмело улыбнулась своему отражению. Хороша она была, нет, правда, хороша. И этот подарок… казалось — прощальный, последний подарок её выдуманного возлюбленного… шел как нельзя лучше к её сиреневой шали, к её серебристым волосам, белому платью…
Двери приоткрылись, впуская одну из приближенных дам.
— Вас желает видеть его высочество принц Андоим, — негромко сказала она, и Таира поспешила покинуть опочивальню.
С радостным возбуждением спешила она в кабинет, где, по обыкновению, дожидался её жених. Нынче должны были они отправиться на конную прогулку вдоль парка, но мать задержала её, и Андоиму придется подождать ещё немного, пока она не сменит платья.
— Ваше высочество, — нежно позвала Таира, останавливаясь в дверях.
Крон-принц, дожидавшийся её в кресле, поднял голову и застыл. Его лицо отразило нечто непонятное — ничего похожего на те чувства, которые она ожидала и к которым была готова — ни восхищение, ни радость, даже не вежливую улыбку — самый настоящий откровенный шок. Он даже подниматься не стал — просто смотрел, как завороженный, на блиставшее на её шее свадебное ожерелье.
Приближенная дама поклонилась и вышла, плотно закрыв створки дверей. Андоим переводил ошарашенный взгляд с украшения на прекрасное лицо принцессы, не в силах вымолвить ни слова.
— Ваше высочество, — повторила Таира, смущенная такой реакцией. — Вы удивлены? Я решила примерить ваш подарок. Это так восхитительно, правда, ваше высочество. Я подумала… вам понравится, если я одену его. И ещё я хотела поблагодарить вас. За все эти дни, наполненные сказкой, за эти красные розы, и за это прекрасное украшение, как венец нашей любви… Вы и вправду… настоящий романтик…
Андоим опомнился, рывком поднялся, приближаясь к невесте.
— Я подумал, вам надоели цветы, — с трудом выдавил он, включившись в игру. — Вам и правда нравится?
