Галина Гончарова - Сестра (СИ)
Они, конечно, удивлялись способностям царевны, но тут уж и Софья не терялась. Подойти, похлопать ресницами, сказать что‑то вроде 'дядя, позяуйста! Ты так хоосё объясняесь…'. И кто и когда не велся на восхваление своих педагогических талантов?
Да и что страшного в уме царевны? Чай, не из рода глупцов произошла, прабабка, мать царя Михаила Романова, великая старица Марфа, говорят, вообще недюжинного ума женщина была. Почему б и царевне такой не быть?
И учат ведь! Развивают!
Недаром говорят — ребенка учат, пока он поперек лавки лежит.
Так что Софья прочно заняла место фаворитки царевича. Ей не запрещали проходить в его покои в любое время, учиться вместе с ним, единственное, что запрещалось девочке — выходить из терема. Церковь и садик — все, что было ей доступно. Мало, слишком мало… Алексей был свободнее в своих передвижениях. Ну да ладно, извернуться можно было всегда. Но пока были проблемы.
На улицу — нельзя. Если и разрешат, то так все обставят — не продохнешь от бояр и слуг. Переодеться в мужское платье тоже нельзя. Нарушение такое, что потом на попу неделю не сядешь. Ладно, пороть царевну не принято, но шлепать — вполне. И каяться долго придется.
Вывод был прост. Выбивать у царя субсидии на создание школы рядом с теремом. Пусть здесь строят, здесь селят — или в том же Коломенском! Софья его не помнила как таковое, но ведь жили они там летом?… Просто тогда она была еще трехлетним ребенком, который и не подозревал, что в него переселится чужая душа.
Но об этом — молчок, не то объявят одержимой.
Софья постепенно понимала, какую громадную роль тут играет религия и все ее обряды. Доходило до того, что царь клал до тысячи двухсот поклонов в день, во все посты не ел ничего по понедельникам, средам и пятницам, а в Великий и Успенский посты в остальные дни недели ел только раз в день.
С точки зрения Софьи это было ненормально, но кто б ее спрашивал.
Детям таких строгих ограничений не устанавливали — и слава Богу. У них организм молодой, растущий, вот если только патриарх наложит трехдневный пост на всех — тогда и детей не пожалеют. Но это когда война, беда, чума, мор…
Одним словом, если она хотела прижиться в Риме, она должна была стать римлянкой.
И девочка послушно ходила в церковь, вызубрила все молитвы, которые нашла, под руководством царского духовника Лукиана Кириллова. Мужчина, конечно, был безумно занят, но время для царевны и царевича находить ему пришлось. Софья расспрашивала… хорошо быть трехлетним ребенком. Никто не удивится твоим вопросам: 'Почему?', 'Зачем?', 'Когда?', 'Как?'. Никто не покрутит пальцем у виска, никто не поймает на нестыковках или странностях поведения… трехлетние дети — они что угодно отколоть могут.
Софья до сих пор помнила, как пришла в гости к знакомой. Та продемонстрировала ей свое чадушко, а мальчик бодренько продекламировал поэму о Василии Теркине. 'Переправа, переправа, берег левый, берег правый…' Софья и половины не запомнила, а знакомая еще смеялась. Ребенок, мол, радио слушал, а там ее крутили регулярно, дело‑то еще в советское время было. Вот и…
Ребенку было три года.*
* достоверный случай, произошедший с автором, прим. авт.
Наконец, на новогодние праздники, Софья пришла к выводу, что пора. Царевич был накручен до нужного уровня, реплики продуманы, к тому же на рождество Алексей Михайлович размякал душой, как и на все остальные христианские праздники.
Торжественное богослужение, пир, вся положенная торжественная часть, а вот потом, когда царь и его семья остались одни… а все равно царем завладели остальные царевны. Пробиться сквозь них у Софьи с Алексеем не вышло бы, даже и пробовать не стали. Вместо этого сели тихонько в уголке, как две сиротинушки и принялись играть в морской бой.
И тактика принесла свои плоды.
Алексей Михайлович, обнаружив, что два чадушка (ладно бы Софья, а то ведь наследник!) сидят в уголке и не думают заверять его в своей любви, участвовать в суматохе и просить подарков, сам обратил на них внимание.
Подошел, встал рядом, пригляделся…
— А что у вас за значки странные?
Объяснять Софья и не пыталась. Алексей сам рассказал, что это — морской бой. Вот — поле, на нем надо назвать клетку… правила знают все. Единственное отличие было в том, что цифры здесь писались буквами с титлами. Сначала кажется сложно, но потом, зная счет и арабскими цифрами, и такими, приноравливаешься быстро.
Алексей Михайлович вытащил из‑за столика Софью, усадил к себе на коленки и попробовал сам разгромить сына.
Не получилось. Оно и понятно, царь эту игру увидел первый раз в жизни, а сынок в нее играл уже два месяца и кое — какие хитрости освоил.
Тишайший, впрочем, не огорчился. Порадовался за сына, потрепал по волосам, умница, наследник, герой… и перешел к самому важному.
— А тебе чего хочется, сынок? А то все кругом просят, просят, а вы с Сонюшкой молчите…
Отношение Тишайшего к Софье чуть потеплело за последние месяцы. Когда хвалят твоего ребенка, всегда приятно, хочется расправить грудь и заявить: 'да, чадо все в меня!'.
И вот тут Алексей выдал такую лихую фразу, что Софья мысленно завопила 'ДА!!!!!'. И для себя тоже. Она ведь ее вложила в голову брату, она старалась — и посмейте сказать, что она неправа в своих стремлениях!
— Батюшка, могу ли я что просить, когда на Руси столько детей без отцов и крова…
А ведь это она, она вкладывала мысль, что где война, там и кровь, там и безотцовщина… и она же…
Алексей Михайлович только вздохнул, услышав такое от ребенка.
— Разумен ты, сынок, не по годам. Да только что тут поделаешь?
И вот тут наступило время второй заготовки.
— Тятенька, а ты можешь ведь собрать их всех, дом для них построить…
— Да собрать‑то можно…
Ага, идея пока проходила по ведомству утопии. А теперь практическая польза.
— а потом учить их воинскому делу, чтобы были у тебя, а потом и у меня свои полки, верные да преданные…
А вот теперь и Софья могла вставить свои пять копеек.
— Тятя, а Алешины полки меня будут защищать? А маму с сестричками?
Она, наконец, научилась разговаривать практически не картавя и вовсю этим пользовалась. Хотя иногда непослушное горло еще корежило некоторые звуки. Ну да ладно, разработаем…
Алексей Михайлович подумал. Потер лоб.
Идея явно заслуживала рассмотрения. Рядом со стрелецкой вольницей, которую ничем не приструнить, идея вырастить своих вояк показалась Алексею Михайловичу любопытной. Стрельцы‑то своевольны, как их не обласкай, а все довольны не бывают. Но требовала обдумывания. Софья и не торопилась.
Пусть чуть подумает. Главное — ежа подбросили, теперь надо сделать второй шаг.
