Тайны Далечья - Юрин Денис Юрьевич

– Хоть и прогнал меня сотник, а я ему правду сказала, на коня-то порчу навели. Вижу я, молодец, твою кручину, хотела бы тебе помочь, да не в моих это силах. Знахарка я, травами лечу, колдовством не занимаюсь. Но в благодарность за помощь твою подскажу, к кому обратиться. Тут только черт лысый помочь может. Через реку переправься, там тропинка, что от реки вьется да в лесу пропадает. Иди прямо по ней, да смотри, с пути не сбейся, по сторонам головой не крути и не оглядывайся. Кто бы тебя ни окликал, не отвечай, рта не открывай, покуда не дойдешь до лесной избушки. Там черт лысый и проживает, Захаром его кличут. Сумеешь с ним поладить – поможет он горю твоему. Только помни, черт он черт и есть. Если решишься у него помощи просить, будь готов его перехитрить да обыграть.

Поклонился Афоня старушке, за совет поблагодарил, снова к реке спустился. Сидит, думу думает. Никогда еще не приходилось сказочнику с нечистой силой дела иметь, боязно. А с другой стороны, думает, что мне терять? Только что утопиться хотел, так не лучше ли попытаться жар-птицу счастья своего за хвост ухватить. Подумал так, стал искать переправу. Денег-то у Афони не было лодочнику заплатить. Так он, по обыкновению своему, начал историю рассказывать да на самом интересном месте умолк.

– Ну, что же ты, – торопит его лодочник, – дальше давай.

– Так ты меня перевези, – отвечает Афоня, – а я тебе по дороге и доскажу.

Перевез его лодочник, не ругался, еще и доволен остался, так ему история понравилась.

Сказочник все сделал, как старушка советовала. По тропинке быстро шел, почти бежал, смотрел лишь вперед да под ноги себе, а вокруг него лес своей жизнью жил. И не поймешь, то ли игривые солнечные лучики в густой листве прыгают, то ли чьи-то глаза за Афоней наблюдают, то ли ветер листвой шуршит, то ли за спиной шаги осторожные слышатся. Птаха лесная поет, заливается, а сказочнику звонкий девичий смех чудится, да словно кто-то его по имени зовет: «Афоня, а Афоня! Куда спешишь так? Поболтай с нами!» Но не оглядывается парень, а все вперед торопится. Наконец, расступился лес, и вышел Афоня на поляну. Тут и тропинка кончилась. Видит Афоня, стоит избушка бревенчатая, небольшая, но крепкая. Перед избушкой на пеньке сидит мужичок, корзинку из прутьев плетет, да так быстро, что Афоня за его руками следить не успевает.

– Чо надо? – буркнул мужичок недовольно, не отрываясь от своего занятия.

– Это ты Захар? – поздоровавшись, спрашивает Афоня.

– Ну, я.

– Пришел я у тебя помощи просить, – молвит сказочник, а сам думает, что вид у мужичка самый что ни на есть обыкновенный: ни тебе рогов, ни шерсти, ни хвоста. Хотя рога-то могут и под шапкой прятаться. Неужто взаправду черт?

Захар тем временем плести корзинку закончил и усмехнулся:

– Ну, коль пришел, заходи.

Поднялся он с пенька, Афоня подивился, ну, здоров мужик! Ростом не выше Афони, но в плечах раза в полтора шире, руки с кулачищами пудовыми аж до колен свисают, выглядит неповоротливым, как кузнец деревенский Михей, а двигается легко, словно танцует. Такому лучше на темной дорожке не попадаться. Сказочник даже засомневался, не зря ли в лес пожаловал. Вошли в избу, Захар шапку снял, а под ней рогов никаких не оказалось, только голова лысая, как коленка, гладкая да блестящая. Хотел Афоня сразу к делу приступить, только рот открыл, а хозяин от него уже отмахивается:

– Да знаю я твое дело, небось к дочке сотника посвататься хочешь, а как это ловчее обстряпать, не знаешь, вот и приперся помощи просить. Думаешь, ты первый, что ли?

– Да кто я такой, чтобы к Василине свататься? – Афоня так разозлился, что даже про страхи свои позабыл. – Я простой парень деревенский, а она первая в городе красавица, самого сотника дочка. Я коня вылечить хочу, тем и Василину от неволи избавлю.

– Чай, не в рабство красавицу твою продают, – ворчливо заметил Захар.

– За нелюбимого выйти – та же неволя.

– А тебе что ж за радость спасать ее, коль свататься не намерен?

– А я, – улыбнулся Афоня мечтательно, – как раньше на красу ее любоваться буду, голос ее нежный слушать, сказки свои ей сказывать, о большем и не помышляю.

– Что ж, – хмыкнул в бороду Захар, – коль явился, так слыхал, поди, я просто так ничего не делаю.

– Да нет у меня ничего, – потупился парень.

– А уж об этом не тебе судить, – снова хмыкнул лысый черт.

В голове у парня сразу мысли разные блохами запрыгали. Наслышан он был, как люди черту свою душу бессмертную продавали, договор кровью подписывали. Али еще случаи бывали, окажет услугу человеку нечистая сила да ничего взамен не попросит, а через много лет, когда уж человек о том и думать забудет, к нему вдруг и являются, мол, должок-то отдавать надо. Засмеялся Захар, видно на лице парня все сомнения его прописаны были, да и спрашивает: если сомневаешься, мол, так чего ж пожаловал? Решился Афоня:

– Душу тебе продавать не стану. А в остальном договоримся.

– Кому ж душа твоя нужна? Тоже мне сокровище, – хохочет Захар. – Скучно мне, понимаешь?

Один в лесу живу, все одно и то же, надоело. Умных людей вокруг нет, поговорить не с кем. Сумеешь меня развлечь – помогу, а на «нет» и суда нет.

Согласился глупый Афоня, обрадовался даже. Думает, развлечь, это как раз по мне, всю жизнь только и делал, что всех развлекал. Истории я рассказывать умею, не дам черту лысому заскучать. Да только сказать легче, чем сделать. До самого вечера старался Афоня, разные байки рассказывал. Но Захар еще более опытным сказочником оказался. Не успеет Афоня до середины дойти, а черт лысый уже говорит, чем дело кончится, да еще зевает во весь рот, показывает, значит, как ему тошно да скучно.

Стал Афоня про битвы великие рассказывать, о которых у Прова дома наслушался. Оживился слегка Захар. Знаю, говорит, знаю, случай этот произошел со старым лучником Марком, когда кочевники Княжгород осадили, а вот эту историю про подземный ход к реке тебе, верно, Фома-оружейник поведал, так ли?

К ночи уже устал Афоня, в горле пересохло, язык едва шевелится, но не сдается парень. Наконец остановил его хозяин избушки.

– Ну, ладно, пора тебе и передохнуть, а у меня еще дела.

Сказал так, напоил Афоню, накормил, ночевать в избе оставил, а сам в лес подался. Страшно было парню одному посреди леса оставаться, но идти через чащу темную еще страшнее. Интересно ему было, что у Захара за дела такие по ночам, но проследить за ним не рискнул. И так положение – хуже не придумаешь, развлекал черта лысого, развлекал весь день, а вот сумел ли развлечь? Стал Афоня голову ломать, чем бы еще Захара порадовать. Вспомнились ему слова знахарки старой, что черта переиграть да обхитрить надобно. А как? Вот бы Василину спросить, она ученая, много хитростей всяких знает. Вспомнил сказочник про Василину, представил себе взор ее ясный да голос нежный, сразу на душе у него потеплело. Успел он подумать, что утром обязательно какой-то выход найдет, и задремал. Но до утра ему проспать не удалось. Едва слышно скрипнула дверь избушки, но и этого негромкого звука хватило, чтобы чуткий сон Афони прервать. А тут еще где-то совсем рядом ухнула сова, потом еще раз и еще. Завозился Афоня, а тихий насмешливый голос спросил прямо над ухом:

– Не спится, служивый?

Парень аж с лавки грохнулся. Ну, надо же, как этот черт лысый двигается бесшумно; такой здоровый, а даже половица не скрипнет! Засмеялся Захар, лампу зажег.

– Какой ты, горе-вояка, пужливый, однако ж, – молвил черт, – ну, коль уж все равно не спишь, давай, что ли, в карты играть.

Афоня картами и так не больно увлекался, а уж с самим чертом играть, какой же дурак сядет? Понятно, что у того в колоде восемь тузов, да все козырные. Правда, крест нательный у Афони на шее так и висит, хоть и слышал он раньше, что черти, если уж соглашались с людьми говорить, то непременно условие ставили, с крестом к ним не являться. Видать, Афоне черт какой-то неправильный попался. Так что, вроде бы и мог сказочник карты заколдованные перекрестить, чтобы, значит, настоящие увидеть, но все же рисковать не захотел. Головой помотал, не мастак я, мол, в карты играть.