Глен Кук - Суровые времена. Тьма
Похоже, ту здоровенную Тень почему-то интересовал именно я. Отвернувшись, я попытался выбросить ее из головы.
Подняв глаза, я увидел скользившие наверху, на фоне рассеянного света, расплывчатые силуэты. Наверное, так видят рыб крабы, сидящие на морском дне.
Трудно было сказать, насколько мой сон правдив. Мне он казался весьма похожим на ставшее привычным блуждание с духом. Но в таком случае следовало принять во внимание способность Теней подниматься высоко в воздух.
Неожиданно Тени метнулись прочь, словно перепуганный рыбий косяк. Возможно, это случилось из-за того, что луна достигла зенита. А может быть, они испугались существ, двигавшихся по черной дороге с той стороны, куда мы держали путь. Нот и бедра их выглядели вполне человеческими, да и тела тоже — но только с правой стороны. Голову и левый бок каждого из пришельцев покрывала накидка из полированных бронзовых чешуек, походивших на рыбьи. Их было трое. Они воспринимались мною как призраки, исполненные силы.
Примеченная мною раньше большая Тень не умчалась прочь вместе с остальными, хотя и была устрашена. Я почувствовал это, на мгновение пережив то же, что и при встрече с Тенью в недрах Вершины. Я ощутил вспышку немыслимой, превосходящей всякие пределы боли и услышал протяжные песнопения жрецов.
Поднявшись с тюфяка, я подошел к знамени и встал рядом с ним, глядя на незваных гостей. Покрывала спали с их лиц. Почему — не знаю.
«Ах вы, уроды паскудные, — подумал я, — а ну, убирайтесь на хрен с моей дороги. Нечего лезть в мой сон с такими мерзкими харями». У меня появилось ощущение, что эта троица представляет собой нечто вроде Десяти Взятых Госпожи. Наверное, некогда эти чудища были демонами или могущественными кудесниками, но потом оказались во власти неодолимой, еще более великой, грозной и мрачной силы. Уходите! Убирайтесь отсюда. Вы мертвы. Оставайтесь же мертвецами.
Я потянулся к копью и почувствовал, как оно оживает в моей призрачной руке. Уходите.
Три омерзительные звериные маски слегка склонились к поверхности дороги. Хотелось верить, что это маски. Младенцам, родившимся с такими рожами, не следовало позволять выползать из колыбели.
Сложив руки перед собой, пришельцы начали отступать, не передвигая ногами.
Затем они исчезли, словно бы мигом превратившись в точки на горизонте.
Я обошел периметр круга. Тени начали возвращаться. Запомнившаяся мне Тень, прижимаясь к барьеру, подражала моим движениям. Я уловил исходившее оттуда ощущение сильного голода и удивился, приметив, что из круга выходят не две, а четыре дороги, в соответствии с четырьмя сторонами света. Но почему дороги, ведущие на восток и запад, не были видны в дневное время?
Рев оборотня проник в мир духов. Волы и козлы переполошились. Караульные, взвинченные до предела лицезрением пытавшихся прорваться в круг Теней, принялись орать на животных, а некоторые решили устроить взбучку пантере.
— Это еще что за хрень? — крикнул какой-то парень, указывая на знамя.
В лунном сумраке трудно было разглядеть что-либо определенное. Я переместился в ту сторону. На поперечине знамени примостилась сонная с виду белая ворона. Это тут же породило у меня множество вопросов.
Уж не я ли это, наблюдающий за нынешними событиями Из времени, которому еще только предстоит наступить? Является ли эта птица творением Кины? Или Душелова? Как она попала сюда ночью, из мира за пределами Врат Теней? Я видел, как огромные Тени кружились над… Нет, глядя сейчас на луну, я не видел ничего подобного. Да и этой несвоевременно появившейся луны тоже не было. На самом деле я видел ноготь, подрезавший лупу, только-только начавшую подниматься. Вопросы и вопросы.
Пантера взревела вновь, на сей раз от боли. Ребята всыпали ей, чтобы не пугала животных.
Я пролетел мимо Костоправа и Госпожи, как всегда, устроивших себе постели рядом. Старик храпел. У нее сна не было ни в одном глазу. Каким-то образом она ощутила мое появление и даже попыталась проследить за мной взглядом, но прекратила попытки, когда я отлетел на несколько ярдов.
Я протиснулся между клетками. Длиннотень тоже не спал. Он всхлипывал и дрожал от страха. Ничто в этом жалком существе не напоминало безумного, но могучего и внушавшего ужас кудесника. Ревун тоже бодрствовал. Только сейчас я сообразил, что в последнее время от него нет никакого шуму. И тут, на моих глазах, он попытался издать свирепое завывание, но у него ничего не вышло. Что же Госпожа с ним сделала?
Больше всего мне хотелось приглядеться к Душелову. Она по-прежнему оставалась связанной, с кляпом, забитым в самое горло, но при всем этом казалась безумно веселой, какой бывала в лучшие моменты своей жизни. Меня она ощутила так же легко, как и ее сестра, и тоже принялась искать глазами. Глазами смеющимися и исполненными тайного знания. У меня появилось ощущение, что она, стоит ей только пожелать, способна выскользнуть из своей плоти и пуститься за мной в погоню.
Но нет, на самом деле она просто хотела, чтобы я так думал, даже в нынешнем своем положении стараясь запугать меня и сбить с толку. Но меня беспокоило не столько это, сколько ее уверенность. Она вовсе не боялась и, кажется, даже: ничуть не тревожилась. Об этом стоило сообщить капитану и лейтенанту.
Я заскользил вдоль незримого рубежа, размышляя, слетать ли мне к Сари или заняться каким-либо другим из множества дел, поджидавших меня в мире духов. Хотя, по правде сказать, больше всего я хотел забыться настоящим сном.
Знакомая Тень вновь ударилась о барьер. Она несомненно чего-то хотела, не знаю только — поговорить со мной или меня сожрать.
Я пролетел мимо настороженного нюень бао, стоящего в боевой стойке с мечом наголо. Жители болот нервничали даже больше, чем немногие примкнувшие к ним таглиосцы, хотя последних и тяготил исконный страх перед Хатоваром.
Вообще бессонница оказалась широко распространенным явлением. Лозан и Мотер тоже не спали, а о чем-то трепались. Прислушавшись, я убедился в том, что бунта они не затевали, но Лебедь, будучи Лебедем, рассказывал приятелям байки о привидениях. Хотелось бы мне знать об этом малом побольше. Он парень с характером.
Прабриндрах Драх тоже не спал. Он сидел рядом с ними, но держался обособленно и в разговоре не участвовал.
Я сместился поближе к вороне. Она уловила мое присутствие, тихонько каркнула, приоткрыла красноватый глаз и снова задремала. Но едва я решил испробовать барьер на прочность, она каркнула еще раз — гораздо громче.
Сам не зная как, я понял — она настаивала на том, чтоб я держался высоко над равниной.
