Гвардия Хаоса (СИ) - Акисс Ардо вин
— Что я вижу, — голос Крэйна был глухим и хриплым, с каждым новым восстановленным участком сожженной кожи к нему возвращалась прежняя сила. — Дети Богини Юга решили, что справятся со мной, если станут плечом к плечу? Что за детская наивность. Мне убить вас сразу, или поиграть с Ришари, отправляя ей ваши пальчики посылками «Юг-Экспресса»?
— Она не моя мать, — ледяным тоном ответила Виктория, покачивая игольчатой короной смерзшихся золотых волос. Ее кожа и одежда были покрыты серебряной изморозью, и Юрика заметила, что ее бьет крупной дрожью просто потому, что она замерзает рядом с племянницей — несмотря на то, что порядком разгорячена сражением.
— Она ее бабушка, — объяснила она Крэйну, передергивая плечами. — Хотя это не значит, что мама расстроится сильнее, если получит по почте мои, а не ее пальчики. Дядя Столсанг, у вас ярко выраженные садистские наклонности, вам никак нельзя миром управлять. Лично я — против.
Кривая улыбка сошла с тонких губ Крэйна. Восстановленные змеи на месте его волос встали дыбом и зашипели, тряся кончиками крошечных раздвоенных языков.
Юрика не ожидала такой яркой реакции на настолько прозрачную провокацию. Он ведь казался довольно ироничным персонажем… Или она просто сама себя ввела в заблуждение, сравнивая Крэйна с дядей?
— Ты считаешь меня садистом? — Столсанг, без всяких сомнений, был возмущен ее словами. И горел намерением изменить ее точку зрения.
Юрику это позабавило. Викторию тоже, а вот Ранмаро сохранял подчеркнутую серьезность. Возможно, это было вызвано тем, что он, в отличие от сестер, мог только ускользать от атак Крэйна — его воздушные удары были против него бесполезны. А меч был безвозвратно утерян.
— Ты считаешь, что я недостоин быть правителем? — продолжил Столсанг. — А кто достоин? Ваша мать? Убийца собственных мужей — и тысяч несчастных, оказавшихся не с той стороны баррикад? Вы хотя бы представляете, с каким наслаждением она убивала? С каким удовольствием расчленяла и испепеляла сотни и тысячи людей? Они все были чьими-то детьми, родителями, братьями и сестрами…
— Дядя Столсанг, мы прекрасно знаем, что наша мама и бабушка не ангел во плоти, — помрачнев, ответила Юрика. Ей стало уже совсем не весело. — Мы с ней потом сами разберемся, обещаю. Но сначала с вами.
— А может быть, Дженази? — Крэйн, казалось, даже не заметил мрачной тирады девушки. — Ваш заботливый дядя, который даже не счел нужным помочь вам в этой битве? Ему ведь все равно, что с вами здесь случится. И это не уверенность в ваших силах — ему просто безразлично, какие раны вы получите, и как будете страдать.
— Так, хватит тут краски сгущать! — теперь уже вспылила сама Юрика. — Дядя не такой. Если бы он был здесь нужен — то он бы здесь был. Ты просто слишком много о себе возомнил, считая себя чем-то грозно-устрашающим. Выпендрежник!
— Но знаете, я совсем не удивлен его равнодушием к вашей судьбе, — яростное возмущение девушки прошло мимо Крэйна, как параллельная линия в эвклидовом пространстве. — Трепетное отношение у него возможно только в сторону его личных нравственных и идейных соображений. Люди, имена, судьбы… Он убьет, уничтожит каждого, кто окажется несогласен с его видением мира. Прокурор, судья и палач в одном лице. Он взял на себя право казнить и миловать — и почему? Потому что абсолютно уверен в свой правоте. Кто я по сравнению с ним? Это я-то — чудовище? Вынужденный сожалеть о каждой принесенной в жертву жизни ради блага всего этого мира?
— Ты пытаешься скормить наш мир ожившему кошмару шизофреника, — ответила Виктория, одним только движением ладоней заставляя кирина медленно, практически незаметно подплывать ближе к Столсангу — миллиметр за миллиметром.
— Мне однажды что-то и похуже снилось… — вполголоса произнес Ранмаро.
— …просто ожившему кошмару, — немедленно поправила себя Виктория. Тоже вполголоса.
— Дженази в один миг уничтожил целый город — только потому, что оказался против его древних обычаев, — ответил Крэйн с каменным выражением лица. — Прекрасный древний город, сияющий, сверкающий огнями совершенных технологий и совершенного устройства. В один миг убил тысячи мужчин и женщин. Тысячи детей и стариков. Без тени и капли сомнений. Мой город. Мой Дрэм-Кьеко. Всю мою семью… — голос Столсанга дрогнул. Уголки фиолетовых глаз предательски заблестели. — Вы не смеете называть чудовищем меня — и пытаться оправдать его. После всего, что он совершил.
На это не нашлось ответа ни у Юрики, ни у Ранмаро, ни у Виктории. Внезапно они втроем осознали, что несмотря на то, что знают о Дженази так много, все же знают о нем поразительно мало.
— Но ведь и не мне одному жаждать справедливого суда для убийцы Великих Домов, — уже более спокойным тоном продолжил Крэйн. — Ведь вам ли защищать его, наследники Великого Дом Лэйт? Чей клинок прервал жизнь вашего блистательного деда Валериана? Кто убил старших братьев и сестер ваших отца и матери? Касьян Лэйт, Аргус Лэйт, Аврелия Лэйт — я знал их. Я помню их. А вы… Вы хотя бы слышали их имена? Вы хотя бы знали, что у вас были дяди и тетя?
— Ну конечно они знали… — Юрика немедленно попыталась возразить, но краем глаза поймала застывшие выражения лиц Виктории и Ранмаро — и осеклась. — То есть как?..
— Даже ваша прабабушка — несчастная, забытая всеми, Последняя Из Рода Лэйт — Лэйла. Он убил ее, — каждое новое слово вбивало в сердце тяжелый железный гвоздь. — Вы, истинные наследники Великого Дома Лэйт — почему вы пытаетесь помешать мне? Позвольте мне восстановить справедливость в этом несчастном мире, ставшем жертвой тех, кто использовал свою неправедную силу ради разрушения его исконных устоев. Позвольте мне вернуть то, что принадлежит вам по праву.
Крэйн протянул им свою руку — не только Ранмаро и Виктории, но и Юрике тоже. Он улыбался им, открыто и искренне, и они ощутили, что от него больше не исходит угрозы. Что он… совершенно честен и искренен. Юрика отказывалась признать, что Столсанг говорит правду — и все же чувствовала, что это так.
Сердце встряхнул короткий и сильный разряд, слабая молния предчувствия пронзила ее грудь — так ее тело отозвалось на другую молнию, которая набирала силу далеко внизу. «Просперо!» — промелькнуло у нее в голове, уже после того, как она крикнула «Берегись!» — не только брату и племяннице, но, к ее глубокому личному ужасу, и Крэйну. И он успел качнуться назад корпусом, убирая с траектории удара голову.
Воздух вспороло сверкающее синими разрядами длинное — не менее пяти метров в длину — остро заточенное копье. Оно пронеслось с сантиметре от лица Столсанга, расчертив его полосами ожогов от хвостов плазменных дуг. Юрика похолодела: если бы не ее вскрик, копье пронзило бы Крэйна. И энергии, заключенной в нем, хватило бы, чтобы сразить врага. Она отчетливо ощутила эту невероятную мощь, которая никак не могла принадлежать Просперо — и все же принадлежала.
Она спасла Крэйну жизнь.
— Благодарю… — прошептал Столсанг. Его глаза были широко раскрыты, темные зрачки расширились от понимания того, чего он только что избежал. И благодарность его было искренней.
Юрика не смогла вымолвить ни слова. И проводила взглядом чародейское копье. Оно уже исчезло из ее поля зрения. Утонуло в бесконечной черноте спирального лимонного облака. В его сердце.
— Не стоит благодарности… Я просто убрала препятствие. Инспектор Эспозито меткий стрелок, но это совсем не то же самое, что бросать острые палки, — она уже увидела, как тускнеют и исчезают черные искры, льющиеся сверху. И как исчезает это пугающее черное сияние. — Хотя он все-таки попал.
А потом все они услышали крик. Вопль дикой, невыносимой боли, словно в глаз вонзили раскаленную иглу. Они услышали его не ушами, а словно самой душой, и всем телом. И ощутили эту боль как свою собственную. Всего на миг, но этого хватило, чтобы понять, что тому, что скрывается за тьмой этой кошмарной бездны, в сотни, в тысячи раз хуже и больнее.
Тот, кто наблюдал за ними сверху; тот, кто помогал Крэйну; тот, чью силу он использовал — пусть и частичку, нелепо смешную — то существо было поражено и ослеплено. И тьма в центре желтой спирали исчезла, а само облако — немедленно рассеялось.
