Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди
Он тихо обнял её, а она шепнула:
— Я хочу ребёнка!
— Как скажешь, моя богиня! — ответил он и поцеловал девушку.
Когда Генриха привели в чувство и рассказали, что произошло и чем закончилось, он картинно возвёл руки к небу и провозгласил:
— Слава Матери и Её ребёнку!
Чем вызвал взрыв хохота ещё возбуждённых серых. Но в толпе раздался девичий голос Алтын:
— Слава Матери и Её ребёнку!
И толпа нестройно подхватила.
Потом взвился новый крик, и второй, третий, толпа раскачивалась, и вот над ночными горами гремела фраза, славящая новую единую для серых богиню.
Генрих смотрел на дочь и не верил, что она поддержала его. А та хитро и зло улыбалась, помогая ему подняться и увлекая подальше, в тень остатков укреплений.
Девушка дышала сбивчиво, нервно, будто долго бежала.
— Её нет! — выпалила она.
— В каком смысле? — Генрих принялся оглядываться по сторонам, вспомнив про Эстелиель.
— В прямом, папочка! — язвительно и дерзко выкрикнула Алтын.
Генрих остолбенел. Не поверил. Отключился от окружающей реальности.
— Ну не стой, как пень, папочка, — она закатила глаза.
— Ты обезьяна! Я велел тебе присматривать за ней! Где она? Где её тело?!
— Попрощаться хочешь, папочка? — елейным голосом произнесла девушка. — А я не горю желанием быть телохранителем у богини!
— Где её тело, с…, отвечай! — Мужчина сгрёб Алтын за плечи, встряхнул. Зашипел от боли в плече. Глаза горели пламенем, по подбородку текла вылетевшая капля слюны.
Алтын-кёс нагло улыбалась ему в лицо.
— Зачем тебе? Набьёшь соломой, сделаешь чучело? Будешь показывать народу?! — она с ядовитой радостью орала слова ему в лицо.
— Тварь! — он отбросил её.
Девчонка сумела устоять на ногах. Расхохоталась. Ей было весело и жутко от того, что она сделала и что говорит.
— Да как ты можешь? Она тебя родила! — не в силах сказать что-то дельное, орал Генрих, пытаясь понять, где искать тело Тель. Разбираться в мотивах дочери ему хотелось меньше всего.
Мерзавка смеялась, ощущая себя сильнее:
— Переиграла! Я тебя переиграла, папочка! И не льсти себе надеждами — вы оба для меня абсолютно чужие люди! Совсем! Я тебе не дочь, и чихать я хотела на твою власть! У меня самой теперь власть! И над тобой тоже… отец…
Трясущейся рукой она полезла в сумку и достала оттуда гладкий бурый мешочек с тесёмками наверху и кляксами крови на боках.
Генрих не мог разглядеть впотьмах и не понимал, что это.
— Смотри, жрец, юродивый, смотри, — она протягивала ему кулёк, острым взглядом следя за его руками. — Теперь я богиня! Теперь мне поклоняться будешь! Ты — мне! Понял?!
Генрих во все глаза смотрел на трясущуюся ладонь Алтын, в которой она держала человеческое сердце — сердце Эстелиель, с перевязанными сосудами и с Оберегом земли внутри.
— Смотри, жрец, смотри, — ликовала девушка, — я нашла для нашей божественной песчинки новый футляр.
И она деловито спрятала свой трофей в сумку.
— Тварь. Сумасшедшая, — бессильно шептал Генрих, — Как ты можешь? Как у тебя рука поднялась её убить?
— Так же, как поднимется убить тебя, жрец. Вернее, я могу просто приказать, правда? И ты сам спрыгнешь со скал. — Девушку начинало трясти. — Хотя, что это я? Я никого не убивала. Она погибла случайно. Война же…
Алтын развернулась и бросилась прочь, к пустыне, туда, куда уже тянулись женщины с детьми. Она не могла допустить, чтобы Генрих видел её истерику.
* * *Переход серых был лёгким. Саулей'ра в отсутствие Паридиэна открыл много родников по широкой полосе вглубь материка.
Новый оазис, расположенный по соседству со старым возле западных гор, почти ничем не отличался от предыдущего. Там в окружении кольца гор росли папоротники и пальцелисты, шныряли змейки и мелкая живность, на ветвях щебетали птахи. Переселенцы ждали немногих не в меру развоевавшихся и гордых мужчин. Алтын приказала Генриху, чтобы Двести-сорок-вторая снилась оставшимся персонально и звала их. Никто не упоминал слова «эльфы» в разговорах.
Баль-Виер'арра Хельви'рахель уже не билась в истерике. Уже не грозила всем кознями. Уже начала надеяться, что её сместит какая-нибудь жрица, но желающих, как ни странно, не находилось. Выводить государство из кризиса после столь оглушающего поражения не хотел никто.
Она отдала приказ оставшимся солдатам и жрицам раздобыть побольше трупов тёмных и взять в плен как можно больше серых, потому что внезапно оказалось, что серые перебежчики, шатающиеся всё это время под землёй, тоже ушли. Впрочем, королева сомневалась, что Паридиэн даст ей нескольких демонов для создания новых плак'кйорлов. Также не стоило надеяться, что несколько пленённых серых согласятся создать небольшую Цепь над её резиденцией. Она приказала подать паланкин и отправилась к Светлой целительнице Колкалесивель за помощью.
Юная королева светлых вела себя предельно спокойно и вежливо. Только слегка морщила носик, когда Арра называла её сестрой.
Тёмная понимала, что игра в бедную родственницу не получается, и надо действовать открыто. Она напомнила о том, что светлые тоже не по душе Паридиэну, и он скоро вовсю возьмётся за оазис.
Колкалесивель согласилась с тёмной королевой.
Ритуал открытия портала в Мир Двойных был назначен на следующую ночь.
Через сутки без каких-либо спецэффектов все эльфы исчезли из оазиса. Лес опустел, домики тут же начали рассыпаться прахом. Ветер гулял по коридорам подземелий. Ящеры и крысы, ещё не веря, осторожно ходили вокруг своих гнёзд, пытаясь учуять знакомые запахи.
Горы на границе оазисов начали разрушаться, сливая новый и старый в единое целое.
…На первый День рождения Безымянного Генрих подарил жене человеческое сердце с Оберегом земли внутри.
Эпилог
По пустыне Паридиен далеко за пределами оазиса медленно брели две измождённые фигуры.
— Я пить хочу! — капризно заныла девушка на квенья.
— Мы только полдня назад ушли от родника! — неожиданно резко рявкнул угрюмый молчаливый парень на дроу. Но девушка легко поняла и сбавила уровень капризности:
— Я есть хочу…
— Песок пожуй, — тёмный смотрел прямо перед собой.
Светлая поджала губы. Полжизни проведшая в резиденции королевы, Кирель понимала, что если этот смурной тёмный решит на неё напасть. В гастрономических целях, например.
Девушка вздохнула, решив продолжить разговор:
— Бхиндорл, как ты думаешь. Почему получается, что как только у нас заканчивается вода, мы натыкаемся на родник, да ещё и без оазиса?
