Джон Марко - Нарский Шакал
45
«Призывать львов – значит говорить с богами».
Так сказал Карлаз. Это был дар, подобный тому, каким владел сам Тарн, и военачальник не мог объяснить свои действия более определенно. Или не хотел.
В дни выздоровления Тарн имел богатую пищу для размышлений. Запертый в жалкой лачуге, он не мог видеть своих искусников, коих к нему не допускали, и был лишен общества деревьев и зверей. Он являлся в некоем роде пленником своего беспомощного, искалеченного тела. Поскольку он был невероятно слаб, выздоровление шло очень медленно, и спустя неделю он начал тяготиться грузом своего одиночества. Для стоического народа Карлаза он по-прежнему оставался Творцом Бури, дролом. Даже опекавшая его женщина не хотела относиться к нему с теплотой. Ее звали Криина. И это было единственное, что он узнал. Криина кормила его, мыла по мере надобности, и всегда была рядом, чтобы откликнуться на его зов. Она помогла ему вернуть относительное здоровье, но при этом оставляла его наедине с мрачными мыслями.
Карлаз приходил к нему крайне редко. Господин львиного племени был занят важными делами и нечасто разговаривал с дролом. Карлаз приказал Тарну отдыхать, и Криина следила за соблюдением этого приказа, так что искусник не имел возможности слишком удаляться от своего матраса. При встречах Карлаз и Тарн строили планы, и между ними возникло нечто вроде невольной дружбы. Тарну Карлаз нравился. Он видел в военачальнике человека чести, такого же, как Форис и Кронин. Но дни сменялись ночами – и Тарн беспокоился все сильнее. Ему хотелось знать, что происходит за стенами его лачуги. Он умолял молчаливого Карлаза дать ему какую-нибудь информацию – хотя бы обрывки новостей, но Карлаз был похож на Криину. Они оба не говорили Тарну больше, чем диктовала строгая необходимость.
До сегодняшнего дня. Сегодня Тарн поднял лицо к небу, наслаждаясь солнечным светом и теплом. Он стоял на карнизе, с которого открывался вид на долину львов. Казалось, весь мир лежит у его ног. Здесь, под освежающим ветром, он вспомнил то, что сказал ему Карлаз. Здесь человек действительно мог говорить с богами.
Тарн смотрел вниз, на долину. Сухая земля заросла высокой тонкой травой, придававшей почве янтарный цвет. Равнину усеивали тускло-зеленые деревья с огромной округлой кроной. Их ветки прогибались под тяжестью плодов и птиц, в их тени лежали львы, утомленные жарой и охотой. Трава содрогалась от их поступи, а украшенные кисточками хвосты поднимались над ней, словно акульи плавники, распугивая цапель и мелких зверьков, которые служили им добычей. На южной стороне долины лениво текла река; воды ее были густыми и темными из-за отсутствия дождя. Там утоляли жажду львы и крокодилы. Ветер пробегал над водой, и она играла на солнце. С одного дерева слетел листок. Тарн взирал с благоговением на открывшуюся перед ним красоту. Возможно, суть заключалась в его настроении: ведь он снова оказался на воздухе, снова почувствовал себя здоровым, таким же мужчиной, как все.
Карлаз и его воины собрались вокруг карниза. Военачальник призвал их из всех деревень – и они явились на его зов с отточенными жиктарами, длинные волосы были заплетены в косы. На лицах читалась решимость – такое же суровое выражение было на лице Карлаза. Они собрались по приглашению своего господина, они жаждали отведать крови и отомстить за смерть, своих братьев, продемонстрировать нарским варварам мощь Чандаккара. Тарна эти воины привели в восторг. Они напомнили ему волков долины Дринг – поджарых, худых, с диковатыми взглядами. Он вдруг подумал, что мужчины могут быть такими же прекрасными, как долина. Пусть сам он не прекрасен, но все же он один из них, и эта мысль внушала ему чувство гордости. Скоро они будут сражаться за дорогу Сакцен. Скоро черепа нарцев будут хрустеть на беспощадных зубах львов, а император затрепещет, увидев мощь Люсел-Лора.
Эта мысль принесла Тарну удовлетворение. Как и Карлаз, он не сидел без дела – даже во время выздоровления. Он отправил своих людей из Чандаккара с посланиями разным военачальникам: Кронину, Шохару и Пракстин-Тару, – их надо было известить о помощи Лисса, если они еще об этом не узнали. Он просил их встретиться на окраинах Экл-Ная, где они станут дожидаться львов. Атаку предстояло возглавить Кронину. Это будет сокрушительный удар, такая мощная волна, перед которой не смогут устоять даже нарцы с их машинами. Этот план огорчал искусника только одним: ему самому при этом не удастся присутствовать.
Тарн был слишком болен и слаб, чтобы выдержать долгий путь до Экл-Ная. А ведь поначалу он собирался привести Карлаза в долину Дринг и ждать там окончания войны. Отдохнуть и восстановить здоровье. Быть с Дьяной. На его лице появилась улыбка. Она будет им гордиться. Он в этом не сомневался.
– Что теперь? – громко спросил Тарн.
Военачальник стоял с двумя воинами – мужчинами богатырского сложения из его собственной деревни. Услышав вопрос Тарна, он нахмурился.
– Молчи! – приказал Карлаз.
Его воины отошли назад, а он шагнул к краю карниза. Жиктар удерживался за его спиной прочными ремнями, перекрещенными на обнаженной груди. Ветер усилился. Тарн послушно молчал. Он наблюдал за тем, как Карлаз осторожно подходит к самому краю обрыва, посылая вниз груду небольших камней. Собравшиеся из деревень львиные всадники по очереди вынимали из-за спин жиктары. Они держали их перед собой на вытянутых руках параллельно земле. Несмотря на ветер, наступила ощутимая тишина. Внизу, в долине, львы занимались своими обычными делами, не замечая происходящей наверху церемонии. Взгляд Тарна устремился вниз, на гордых животных. Они пили, спали, разгуливали – и казалось, им нет дела до хозяев, выстроившихся на карнизе.
Карлаз вынул из-за спины свой жиктар. Его двойной клинок ослепительно блестел. Он сжал древко обеими руками и поднял над головой, вытянув к небу. Запрокинул голову и закрыл глаза. Несколько секунд стоял неподвижно – видимо, молился. Тарну оставалось только гадать, что делает военачальник.
А потом Карлаз пронзительно закричал.
Он взывал к богам – оглушительно, ошеломляюще. Рвущийся из его горла крик сотряс все окрест. Голос ударил в небеса, словно пушечный выстрел, нарушив спокойствие долины, подавив ее безмолвие, пока в ней не осталось ничего, кроме вопля Карлаза. Военачальник кричал без устали, не переводя дыхания, его легкие трудились на пределе возможного. Пораженный этим, Тарн смотрел на долину. Трава перестала качаться. Львы замерли, по очереди обращая громадные головы к холму, где вещал повелитель Чандаккара. Крик Карлаза все продолжался – неестественно долгий. Его лоб побагровел и покрылся потом.
