Лилия Баимбетова - Перемирие
Наверху хлопнула дверь, и по балкону простучали каблуки Ольсы. Веклинг взглянул на нее поверх моей головы, и лицо его изменилось, глаза на миг расширились, дрогнули губы; тогда я тоже оглянулась. Ольса была в длинном белом платье с расклешенной юбкой, обшитой по подолу желтоватым мехом горной кошки. Тугой воротник-стойка обтягивал округлую белую шею, льняные волосы были собраны в узел на затылке, и только несколько непокорных локонов кудрявились возле бледных щек. Яркое зимнее солнце вспыхнуло в ее блестящих льняных волосах, отразилось в серых глазах, осветило всю ее белоснежную фигуры: Ольса была очень эффектна в тот момент.
Увидев Ворона, Ольса слегка побледнела и крепкой взялась за перила своей маленькой, в перстнях, рукой. Губы ее, чуть тронутые бледно-розовой помадой, задрожали, но она тут же овладела собой. Держась одной рукой за перила, а другой слегка приподняв юбку, чтобы подол не волочился по ступеням (стали видны ее ноги в белых кружевных чулках и белые туфли с высокими каблуками), Ольса пошла вниз, стуча каблуками по деревянным ступеням лестницы. Поудобнее устроившись на столе, веклинг насмешливо разглядывал ее, и даже я смутилась, заметив его взгляд. Ольса была, в общем-то очень строга — и в одежде и в поведении, но — вот несчастье — Вороны очень ценят блондинок. Да к тому же, как бы строго она не одевалась, здесь было на что посмотреть, и он смотрел — так, что даже мне стало неловко, а я-то была привычным человеком, сколько лет прожила среди мужчин. Увидев, что Ворон смотрит на ее ноги, Ольса опустила юбку и тут же запуталась, наступив себе на подол. Она вся покраснела, опустив голову и поправляя юбку, видно было, что она едва не плачет: никто до сих пор не осмеливался так смотреть на нее! и она явно не знала, что с этим делать.
— A rede rarodiro, — тихо сказала я.
— Kadere, — с неожиданной злобой отозвался веклинг, искоса взглядывая на меня.
— Не лезь к ней, — сказала я яростным шепотом, — Не лезь к ней, ясно?
Веклинг только насмешливо улыбнулся. Я слегка ударила его по руке и пошла к лестнице.
— Доброе утро, — сказала мне Ольса, стоя на последней ступеньке и положив обе руки на перила, — Сейчас будет завтрак.
Голос ее был ровен, и краска уже сошла с лица — вот что значит школа светской жизни. Ей еще двадцать, и она все еще способна смущаться, но воспитание берет свое, даже когда нет ни собственной твердости, ни собственного достоинства. Если такую легкомысленную дурочку можно научить держаться с достоинством…
Стуча каблуками и стараясь не смотреть на Ворона, Ольса направилась к нижним дверям своим обычным широким шагом. Верхние двери снова хлопнули, грохот сапог послышались на балконе. По лестнице скатилась моя команда. А с ними — я не сразу заметила, а когда увидела, то порядком удивилась — хонг, без кольчуги, растрепанный и веселый, как ребенок. Обнявшись с двумя адраями и постоянно оглядываясь на третьего, хонг что-то рассказывал им по-каргски, и в конце его тирады все четверо расхохотались.
Ольса вздрогнула от этого громового хохота и поспешила скрыться за дверью. Меня удивила эта неожиданная дружелюбность моей команды к Воронам, но, с другой стороны, адраи были хонгу почти земляками — они происходили из племени горстов, а горсты кочуют часто и на том берегу Черной речки. Кейст в сером свитере с высоким воротом спускался следом, приглаживая растрепанные волосы. Когда та четверка расхохоталась, он тоже улыбнулся. Смущенный мерд шел за ним, не поднимая глаз от своих сапог.
Нижние двери открылись. Вернулась Ольса, за ней пришли слуги в зеленых ливреях. Первый, невысокий сухощавый старичок, быстро ступая кривыми ногами, нес стопку серебряных тарелок, на верхнюю тарелку грудой были навалены вилки, ножи и ложки. За ним шел паренек лет пятнадцати, высокий, русый, с подносом в руках. Третий, невысокий полный русоволосый мужчина лет сорока тоже нес нагруженный поднос. Бесшумно слуги расставили на столе приборы, попутно согнав со стола веклинга. В отличие от властительницы крепости, они, похоже, ничуть не боялись Воронов. И, что еще удивительнее, веклинга такое обращение ничуть не оскорбило. Он, слегка улыбнувшись, отошел к стене, скрестил руки на груди и продолжал следить за Ольсой, распоряжавшейся по поводу завтрака.
Совершенно незаметно появился второй веклинг, прошел к старшему. Они очень тихо переговорили о чем-то, и старший веклинг мгновенно забыл об Ольсе, лицо его изменилось, вдруг стало встревоженным, глаза посерьезнели. Я прислушивалась к их беседе на каргском, не смогла разобрать ни слова, но их тихие озабоченные голоса вселили в меня непонятную тревогу.
Все были уже в сборе; пришли младшие сестры Ольсы, две тоненькие светловолосые девочки одиннадцати лет в одинаковых длинных платьях цвета травянистой зелени; отец Ольсы, властитель Квест, уроженец крепости Орла, крупный седовласый мужчина; его родители, совсем уже дряхлые, в коричневых цветах Орлиной крепости. Не было только старшего брата Ольсы.
— А где Марл? — спросила я негромко, подходя к ней. Ольса поправляла неровно поставленную тарелку.
— Он уехал на рассвете, — сказала она, улыбаясь, — Кажется, в крепость Сойки.
— Да что ты? — пробормотала я в ответ на ее сияющий взгляд: это явно было исполнение ее желаний. Но меня удивил этот неожиданный и поспешный отъезд, и я даже подумала: по своей ли воле уехал Марл? или Ольса вдруг решила проявить свою власть и заставила его? Это было невероятно, но абсолютно очевидно. Ее улыбка была так победительна.
Сели за стол. По одну руку от меня сидел старший веклинг, по другую — худощавая молодая женщина в темно-зеленом шелковом платье, с льняными волосами, убранными в замысловатую прическу, дальняя родственница Ольсы, имени которой я не знала. За ней, в торце стола, придерживая юбку, со степенным и оттого несколько смешным видом уселась одиннадцатилетняя Гельда. Наискосок от нее села Ольга, ее близняшка, блестя на меня веселыми серыми глазами и непрерывно подталкивая Гельду. "Веди себя прилично, Ольга", — резко сказала Ольса, села рядом с Ольгой, расправила юбку и суровым взглядом посмотрела на близняшек. За Ольсой уселся ее почтенный родитель, очень высокий, широкоплечий, уже начавший полнеть мужчина лет пятидесяти. У него было красное, немого грубоватое лицо с крупным носом и ярко-голубыми глазами, в коротких русых волосах уже полно было седины. В молодости властитель Квест, пожалуй, был любимцем женщин: в нем присутствовал тот шарм, который делает таких крупных грубоватых мужчин желаннее любых красавцев; он и сейчас был очень обаятелен. Одевался властитель Квест очень изысканно. Камзол из коричневого бархата с оторочкой из соболиного меха, немного светлее по тону, чем ткань камзола, был явно сшит с учетом недостатков фигуры. Располнел он, пожалуй, от спокойной жизни, когда ему больше приходилось заниматься хозяйством, чем упражняться с оружием; про него рассказывали, что он был когда-то непревзойденным бойцом, лучшим во всех северных княжествах. Властитель Квест носил тончайшие кружевные сорочки и шейные платки из коричневого с отливом атласа; драгоценностей он не признавал, и только на правой его руке, на толстом мозолистом пальце надет был неброский перстень со светло-коричневым камнем.
