Джон Робертс - Стальные короли
— Ну, разумеется, — сказал Гейл. — Произведения искусства — моя жизнь и средство к существованию. Ваша коллекция великолепна для… для…
— Для отвратительного города вроде Крэга, где высочайший стандарт красоты — это дымящаяся, вонючая штука вроде огненной трубки. Вам не следует бояться выражать свои чувства. Я первая соглашусь с тем, что мой народ знаменит отсутствием вкуса.
— Тогда я счастлив, что нашел одно исключение.
Ее улыбка стала еще шире.
— Я не единственное исключение, но, безусловно, я лучшее, с чем вы можете встретиться.
— Возможно, и нет. — Ее улыбка слегка увяла, а Гейл продолжал: — Для этой поездки я выбрал прекрасно сделанные практичные предметы, надеясь, что сумею отыскать здесь тех, кому они понравятся. Но тут, — и он жестом обвел комнату, — я обнаружил истинного ценителя красоты ради самой красоты.
Ее улыбка снова расцвела.
— В этом смысле я действительно уникальна. Но мне весьма нравятся такие вещи, как ваши.
— Возможно, вы позволите показать их вам?
— Безусловно.
Он поставил на стол коробку и открыл ее. На обивке лежала бронзовая вещь в форме ножниц. Одна сторона оканчивалась овальными петлями, другая выглядела, как странной формы крючки. Между петлями имелась стопорная защелка, предназначенная для того, чтобы неподвижно удерживать крючки на расстоянии друг от друга в открытом состоянии. Все поверхности, за исключением крючков и стопора, покрывала композиция из листьев, каждый крошечный листочек покрыт золотом или серебром, с прекрасно выписанными деталями вплоть до стебельков и последней прожилки.
— Это великолепно, — объявила госпожа Утренняя Птичка. — Я могу сказать, что это инструмент, но для чего? Ни один инструмент простого рабочего не заслуживает такого исключительного украшения.
— Он из Чивы, и это инструмент хирурга. Когда нужно сделать большой разрез, крючки цепляют за края раны и удерживают ее в открытом положении, чтобы хирург мог работать внутри. Его также используют во время религиозных жертвоприношений, когда священнослужитель извлекает орган у живой жертвы.
— Человеческие жертвоприношения? — прошептала она.
— О, да. Они считают, что некоторые боги достойны только их. Можно определить, какому богу, по украшениям. Эти листочки посвящены Земному богу Ичотли.
— Абсурдно, — сказала она, — но возбуждает. — Кончики пальцев одной руки слегка прикасались к напудренной груди. — Нам не хватает хотя бы скучных религиозных церемоний, а те немногие, что мне довелось увидеть, проведенные подневольными людьми, были скучны. Хотела бы я увидеть такое жертвоприношение. До чего я дошла — нуждаюсь в возбуждающих сенсациях!
Кажется, он не зря осуждал этих людей.
— Теперь вот это, — продолжал Гейл. — Это совсем другое. — Из другой обитой коробочки он вынул статуэтку длиной в фут, стоящую на шарнирной подставке. Она изображала стройную нагую женщину, стоявшую, выгнувшись, на цыпочках, вытянув руки над головой во всю длину. Между ладонями она держала линзу двух дюймов в диаметре.
— Прелестно, — сказала Утренняя Птичка, проводя рукой по маленькому позолоченному туловищу, задержавшись на округлостях груди и бедер, и скользя рукой дальше по стройным ногам. — Но как это работает?
— Для этого нужно выйти на балкон. Надеюсь, света еще достаточно.
Они вышли наружу и установили статуэтку на каменную балюстраду. Солнце снижалось на западе, но Гейл надеялся, что для демонстрации света хватит. На подставке была крохотная ручка, и он потянул. Вперед выскользнула маленькая прямоугольная тарелочка на вращающемся стержне. Гейл вынул крошечный конусообразный кусочек ладана из поясного кошеля и положил его на тарелочку, затем наклонил линзу под нужным углом, сфокусировав ее на расстоянии дюйма от конуса.
— Теперь смотрите. — Через минуту или две из центра конуса взвился ароматный дымок.
— Как умно, — сказала госпожа Утренняя Птичка. — А это откуда?
— Невва. Маленькая дама — богиня неба, часть культа Бога-Солнца. С помощью этих маленьких идолов верующие устраивают так, что фимиам их божеству воскуряется в нужный час без дополнительных усилий.
— Это очаровательно, — сказала она.
Гейл предполагал, что такой товар будет иметь особую притягательность для этих людей. Красивая маленькая вещица была пустячком, но практичным.
— Я должна увидеть остальные ваши товары.
— Разумеется, моя госпожа. Завтра я принесу…
— Глупости. Мои слуги отправятся в лавку Птичьего Носа и немедленно доставят их.
— Без сомнения, он уже запер лавку, — возразил Гейл.
— Это неважно. Откроет заново.
Та самая детская властность аристократа, так хорошо ему знакомая…
— Вы будете моим гостем.
— Вы балуете меня сверх всяких ожиданий, — сказал Гейл. — Мне придется сходить на постоялый двор…
— Мои слуги доставят ваши вещи, — она снова улыбнулась и взяла его за руку. — Пойдемте со мной. Я покажу вам гостевую комнату. Вы абсолютно уверены, что больше никто не видел вашей выставки?
Он знал, что она имеет в виду.
— Никто из важных персон. Только Птичий Нос и слуги, заходившие сегодня в лавку.
— Превосходно. Я не буду заставлять вас показывать мне сегодня вечером остальное. Мне нужен хороший свет, чтобы оценить. Завтра я устраиваю прием и приглашаю друзей, разделяющих мои вкусы, чтобы показать ваши произведения искусства. Я попрошу вас об услуге. Пожалуйста, позвольте мне назначить первую цену. Заверяю вас, я не буду пытаться скупить все, что у вас есть, за мою цену.
— Разве я могу отказаться от такого предложения? — сказал Гейл.
Он не был уверен, что идея ему по нраву. Это означало, что уже на второй день в этом городе он оказался гостем в именитом доме, но ему не хотелось бы застрять здесь. К счастью, ожидаемый прием давал ему возможность представиться другим аристократам. Он надеялся, что они не окажутся избалованными ничтожествами.
— Должна сказать, — продолжала хозяйка, пока они поднимались по резной лестнице, — что мне на вас приятно смотреть. Я люблю привлекательных людей.
— Вы более чем добры, сударыня. — Гейл опасался этого, но его миссия была слишком важна, чтобы быть чересчур щепетильным.
— О да. Для этой страны вы редкое создание, купец Алза. И я называю вас так в знак уважения. Будьте уверены, я никогда не отнесусь к человеку ваших достоинств так, как следует относиться к обычному торговцу. Вы человек артистических взглядов, безрассудно смелая душа, вы много путешествовали среди других народов. Я не сомневаюсь, что вы рождены знатным, верно? — Фраза звучала и как вопрос, и как утверждение.
