Александр Матюхин - Тень императора
— Ты говоришь неправильно, — пробормотал я, — я не знаю почему, но мне так кажется. Я чувствую ложь в твоих словах.
— Я никогда не лгу, малыш.
— Ты веришь в ложь так же искренне, как в правду. Ты просто… просто ненормальный человек. Может ты не такой же безумец, как те, на улице, но очень близок к ним.
Некоторое время Бородач мерил меня тяжелым взглядом из-под низких густых бровей. На мгновение мне показалось, что в темноте его глаз кружатся и сверкают маленькие серебряные искорки. Сигарета в его зубах медленно тлела, к потолку вился дымок.
Я вновь поймал себя на мысли, что боюсь этого человека. Ведь он действительно безумен.
Начал шипеть чайник. Постепенно шипение нарастало, задребезжала крышка. Не отрывая от меня взгляда, Бородач снял чайник и поставил его между ног. Пар от чайника заставил раскраснеться его кожу, на щеках выступил пот.
Бородач вынул сигарету, бросил ее в огонь.
— Чаю будешь? — спросил он тихо, без эмоций.
— Не обижайся, но я считаю, что ты сломался, — сказал я более твердо, — в тебе нет сил верить в будущее. Ты живешь только прошлым, думаешь о прошлом и делаешь так, словно вокруг одно только прошлое.
— Неправда, — ответил Бородач коротко, — ты ничего обо мне не знаешь. Когда придет время, и я расскажу тебе правду, ты поймешь, что не видишь дальше собственного носа.
— Неужели? Ты подметаешь улицы, словно ничего не произошло, а если вдруг появится безумец, ты отрубаешь ему голову и убираешь дальше. Безумцы — это не твоя жизнь, они появились позже, и ты стараешься их не замечать. Как не замечаешь ты, что нет твоей жены, что мир вокруг вот-вот погибнет. Тебе наплевать, потому что ты видишь только прошлое.
— Неправда, — повторил Бородач.
— Я не удивлюсь, если узнаю, что когда ты выходишь на улицу, то видишь не занесенные снегом дороги и пустые тротуары, а бредущих по ним пешеходам, едущие телеги, горящие фонари. А, может, тебе кажется, что в окнах домов горит свет, и ты слышишь тихие голоса из-за дверей, или музыку, или еще что-нибудь.
Внезапно Бородач с силой пнул чайник. Тот кувыркнулся, крышка слетела, кипяток расплескался по полу. Я отскочил в сторону, но несколько горячих капель больно обожгли щеки.
— Ты ничего не понял, писарь, — ответил Бородач ровно, словно и не было ничего, — ты совершенно не понял, что я вижу и что чувствую. Империи больше нет. Пора перевернуть эту страницу и начать писать все с чистого листа. И я думаю, что твой Император больше не герой этой книги. Он вообще теперь не герой.
С этими словами Бородач развернулся и широкими шагами вышел из склада. Хлопнула входная дверь, впустив внутрь несколько белоснежных хлопьев, которые растаяли, не успев коснуться пола.
Я застыл в тишине, нарушаемой тихим шипением горящего газа и ровным дыханием Императора.
А ведь он действительно стал дышать ровнее…
***Спустя несколько часов Император открыл глаза.
Все это время я сидел возле камина, в кресле, вытянув ноги, и размышлял. Возможно, я немного вздремнул, но голова оставалась тяжелой, мысли в ней крутились невеселые, а все тело ломило, словно приходилось несколько дней таскать тяжести.
— Писарь, — позвал Император слабо, — писарь, где мы?
Поднявшись, я подошел к нему и присел рядышком на табуретке. Глаза молодого Императора, такие чистые и наивные, бегали по потолку и стенам. Где-то в глубине этих глаз все еще скрывается безумие мести, но сейчас разум взял вверх. Может быть на время, может быть (хотелось надеяться) навсегда.
— Где мы? — повторил Император.
Я взял его за руку, склонился ближе и все рассказал. По мере продвижения моего рассказа, Император все больше приходил в себя. В конце концов, на его лице отразилось некое подобие улыбки.
— Значит, мы живы, — прошептал он, — слава Деве В Белом, слава всем богам, которые помогают нам в этом нелегком пути.
— Как бы я хотел согласиться с вами, — прошептал я, — мой Император, видят боги, да и Дева В Белом тоже, что нам следует остановиться. Давайте поживем пока здесь, подождем, когда вы выздоровеете, а затем вернемся обратно в столицу. Начнем новую жизнь, — с губ едва не сорвалось — «страницу», но я прикусил язык, ибо вспомнил мгновенно о Бородаче.
Император посмотрел на меня, как на безумца, хотя я-то был уверен в обратном:
— Ты в своем уме, Геддон? Мы в одном шаге от победы, а ты говоришь такие вещи? Разве можно?
— В свете новых обстоятельств… — начал я, но Император сильно сжал мою руку и перебил:
— Как раз в их свете все и начнется, мой друг. Только подумай, с чем мы столкнулись! У нас объявился могущественный союзник! Шиджилл! Ловец Богов!
— Союзник? Вы уверены? — я не мог поверить своим ушам.
Но Император улыбался еще шире, яркий румянец проступил на его щеках, делая Императора обманчиво здоровым и значительно моложе, чем он был на самом деле.
— Да-да, Геддон, я уверен! Враг Ловкача — наш друг, другого и быть не может! Разве откажется он принять нас, если узнает, что мы тоже хотим убить Ловкача? Думаю, что нет!
— Почему вы думаете, что он вообще захочет с нами разговаривать?
— Потому что я Император!
На эту реплику я не нашелся, что ответить. Император, да. Но Император, увы, разрушенной и уничтоженной Империи.
Император выпустил мою ладонь и убрал руку под голову:
— Ты порадовал меня, писарь, ой как порадовал.
Мне оставалось лишь улыбаться в ответ. Я не знал, что делать. Знал лишь, что не оставлю Императора даже если он захочет прыгнуть в пасть к самому дьяволу.
Да, возможно и я был безумцем.
Император тем временем попробовал подняться на локте, но тело его свело судорогами, он поморщился от боли, сжал зубы и рухнул обратно на диван.
— А где наш таинственный спаситель?
— Ушел куда-то, — ответил я, предпочтя умолчать о подробностях ухода Бородача.
— Он здесь неплохо устроился. Газ подается автоматически?
— Да, кажется, еще работает централизованная система, но вы же знаете, что без людей это ненадолго. Скоро механизмы остановятся.
— Я не собираюсь сидеть здесь так долго. Геддон, дружище, поставь чайник. В горло словно углей горящих натолкали.
Я послушно поднялся, но подойти к камину не успел. В этот момент распахнулась дверь, но, вопреки ожиданию, в дверной проем не ворвался дневной свет, а всего лишь вечерние сумерки. На пороге стоял Бородач. Шляпа его теперь была задрана на затылок, так что я увидел большие глаза с пышными ресницами. Левой брови у Бородача не было, зато правая — тонкая, изогнутая вверх. И снова я подумал о том, что Бородач не очень-то похож на простого уборщика. Его осанка, его манера разговаривать…
