Татьяна Гуськова - Дети ночного неба
Но постепенно я все-таки уснула, и приснился мне сон, будто не зима сейчас, а лето, а я иду по какому-то незнакомому городу, вокруг заборы деревянные, на одном кошка сидит и желтые лепестки с подсолнуха объедает, мелькает розовый язык. Птички в кустах поют, ветер качает сладко пахнущие красно-белые цветы у забора. Иду я, с холма спускаюсь, а навстречу мне дети, светловолосые, светлые, веселые. И лицо Мэйо среди светлых лиц, он улыбается мне, рукой машет… А я вдруг взлетаю, лечу вверх. Дети смеются и кричат мне:
— Прощай!
Страшная тяжесть легла на плечи, прижимая к земле. И ни пошевелиться, ни крикнуть, потому что язык отнялся.
А как ты крикнешь, если в кошачьем обличье?!
* * *
Риддин снял нагар со свечи, убрал свиток в футляр, и выглянул в окно. Кошка то металась на привязи, то ложилась на шкуры. Попробуй, отпусти такую — тут же сбежит. Зря он все-таки купил взрослого зверя. Стоило взять котенка, осесть в каком-нибудь небольшом городке и воспитать себе спутника. Заодно и собранные свитки спокойно расшифровать. Риддин с любовью оглядел коллекцию, потом достал очередной свиток из футляра, разложил на подставке, прижав закручивающиеся края грузиками из красноватой яшмы, подточил перо поострее и принялся за расшифровку.
Историей Империи, а еще больше ее легендами и мифами Риддин начал интересоваться с того самого момента, когда в замке отца случайно забрел в комнату наставника и наткнулся там на стопку старых книг, с необыкновенно красивыми картинками. Его настолько захватили истории, странные, яркие, необычные, что тогда еще совсем юный отпрыск княжеского рода захотел узнать больше. И завертелось. Риддин собирал информацию об Империи где только можно. Отец, видя рвение сына как следует изучить врага, не препятствовал такому увлечению. Но Риддин изучал не врага, он разгадывал невероятную, интересную загадку под названием Империя, только догадываясь, что в этих историях было правдой, а что вымыслом. Ведь не могло же существовать всех тех существ, что описывали: четвероруких воинов, обитающих в недрах гор, оборотней, умеющих принимать обличие животных, целого сомна богов, которым поклонялись имперцы, и многих-многих других.
В Адне и с нечистью, и с богами было куда проще. Богов было всего двое — Богиня Мать и Бог Отец. Все. Зачем больше? А нечисть? Нянька рассказывала о Канне, Жабьи Губы, что прячется в ручьях, и топит неосторожных детей, о лесных людях, об огненном петухе. Но все эта нечисть выглядела ненастоящей, сказочной.
И во многом другом отличалась Империя от родной страны. В Адне каждый мог стать воином, только лишь бы раздобыть меч и научиться им владеть. А дальше уж как умение и удача позволят. Некоторые воины из крестьян в князья выходили. В Империи было не так. Были простые, обученные воины, чтобы на страже стоять, воров ловить. А еще были родовые воины, те, кто передавал воинское умение от отца к сыну, — шакья. В роду шакья даже женщины были воинами.
Риддин изучал имперский язык, надеясь, что когда-нибудь отец позволит ему отправиться за горы. Но князь, однажды услышав от сына об этом, выпорол его, велел выбросить глупости из головы, и запретил изучать Империю.
Сделав вид, что послушался, Риддин продолжил свои изыскания тайно, а как только достиг совершеннолетия и перестал быть собственностью отца, сбежал за горы с попутным купеческим обозом. Князь не стал искать строптивого сына, младшего в семье, у него и без Риддина был наследник.
Когда долго ожидаешь чуда, или что-то представляешь чудом, реальность чаще всего разочаровывает. Так случилось и с Риддином. Суровые имперские боги никак не желали с ним встречаться, четверорукие великаны не вышли из горных недр, а по дороге не попался ни один даже самый завалящий оборотень. Люди же… Люди были интересными и обычаи были интересными. Риддин не раз попадал попервости впросак из-за несхожести этих самых обычаев. Но все же он привык. И даже нашел здесь, в Империи, свое место, так прочно в него вжившись, что оно не отпускало его отсюда уже больше десяти лет.
Огонек свечи замигал и вовсе погас. Кажется, он так увлекся историей рода Саффан, что забыл поменять свечу. Темнота постепенно рассеивалась — глаза к ней привыкали. Риддин потянулся, встал. Наверное, хватит на сегодня.
Новая свеча никак не хотела загораться, то ли фитилек был слишком короткий, то ли он никак не мог попасть на него искрой. Случайно бросив взгляд в окно, Риддин оторопел. Кто-то хотел украсть его кошку!
Бросив свечу и кременную зажигалку, аднец, прихватив меч, выскочил на улицу. Морозец ухватился за полуголую грудь, шею, руки…
— А ну отойди оттуда! Кто ты?!
Невысокий человечек отступил от львицы и нырнул в тень. Чернушка вяло пошевелилась, будто сбрасывая сонное оцепенение.
— Ворюга! — Риддин добавил еще несколько словечек на своем родном языке и развернулся, чтобы идти в дом, он был уверен, что отпугнул грабителя.
Спасло его только природное чутье и ловкость — нож пропорол рубаху, не задев тело. Незнакомец, проворный, как хорек, тут же отскочил в сторону, уворачиваясь от меча аднца. Сзади ревела Чернушка, звенела цепью, стремясь сорваться с привязи. Но Риддин тут же забыл о кошке — противник был слишком серьезен, даже слишком серьезен для воришки, несмотря на то, что у аднца был меч, а у вора только короткий нож с круглым, будто расплющенным на конце лезвием. Их схватка походила на драку медведя с псом: попади медведь хоть раз по собаке и не снести той головы, но слишком уж юрок пес, так и щелкают его зубы в опасной близости от медвежьих боков, правда, так до них и не добираясь. Противник уверенно загонял Риддина в угол, туда, где лежал всякий хлам, на который легко наткнуться и упасть. Так оно и произошло, аднец упал навзничь, успев разглядеть в свете выглянувшей луны, что нападает на него тот самый человек, который подарил ему на базаре ошейник для кошки. Убийца нехорошо усмехнулся, облизнул губы, будто собирался попробовать какое-то лакомство и занес свой странный нож в последнем ударе. Но ударить не успел — ночного гостя смела в сторону черная тень. Чернушка не смогла ни снять ошейник, ни порвать цепь, зато не выдержало кольцо, вбитое в стену, то к которому крепилась цепь.
Львица трепала убийцу, как пойманную мышь, только она с ним не играла, не собиралась есть, она просто его убивала. Риддин оторопело смотрел на это. Что же за зверя продал ему мальчишка? А может у кошки какие-то свои причины ненавидеть этого человека? Недаром же он хотел купить ее за такие деньги.
Чернушка, тяжело дыша, отступила от тела. Она не стала есть поверженного противника, значит, действительно убивала, а не просто охотилась. А может, она выучена защищать хозяина? Львице тоже недаром прошла битва, она припадала на правую переднюю лапу. Остановилась, несколько раз лизнула рану, а потом вдруг упала, подергиваясь всем телом. Риддин проворно вскочил и кинулся к ней. Изо рта Чернушки пошла пена, глаза закатились. Яд! Клинок ночного гостя был смазан ядом! На миг аднец похолодел оттого, что сам мог быть сейчас на месте кошки. Дернувшись в последний раз, львица застыла.
