Анатолий Герасименко - Тотем Человека
— Макс, — позвала она.
— М-м, — откликнулся Черный.
— А что ты хотел сказать, когда говорил, что не один раз выиграл?
Черный опустил руки между колен.
— То и хотел, — произнес он, разглядывая трещины в асфальте, — что не один раз выиграл, не только вчера.
— А когда еще?
— Какая разница, — раздраженно сказал Черный.
— Нет-нет, — сказала Дина терпеливо. — Разница очень большая. Понимаешь, какая штука, милый. Если ты выигрывал раньше, значит, тебя кто-то накачивал. Причем, неплохо так накачивал, получше меня. Что ж ты меня-то с собой взял, раз у тебя еще кто-то есть?
— Да ну, киска, — сказал Черный со смешком. — Никого, кроме тебя, у меня нет. Только ты мне и дарила.
— Вот как, — сказала Дина и покачала ногой. Туфли хорошие были. Теперь только выбросить… если, конечно, мне когда-нибудь понадобятся новые туфли. — Вот как. И когда же это было? Когда я тебе в казино играть помогала?
— Слушай, ты чего, а? — измученно спросил Черный.
— Давай-давай, — поддержала Дина. — Вспоминай.
— О, блин, — сказал Черный и подергал себя за волосы, что было у него признаком смущения. — Да так и не вспомнишь.
— Именно, — сказал Дина. — Я, например, вообще не помню.
— Ну, знаешь, как бывает, — буркнул Черный, — порезвились, поигрались… Потом — ты к мужу, а я, э-э, того… В казино, вот.
Дина по-прежнему смотрела на носки туфель, грязные, измятые, поцарапанные. Теперь понятно, почему он так часто приглашал ее к себе последнее время. Она-то, дура, думала, что желанна. Она-то, идиотка, надеялась, что их чувства вошли в новую фазу. Она так обрадовалась, когда он предложил ей встречаться не раз в неделю, как раньше, а раз в три дня…
— Ты что же, — голос крошился, как мартовская сосулька, — что же, со мной только из-за накачки спал? Да?
— Не говори ерунду, девочка, — миролюбиво сказал Черный. — Давай лучше подумаем, как отсюда выбраться.
— Скотина, — сказала Дина и отвернулась.
Прошла минута.
— Между прочим, ты, когда трахаешься, то накачиваешь гораздо меньше, чем когда просто обнимаешься, — сказал неизвестно зачем Черный.
— Ну, извини, — проговорила Дина. — Предупредил бы, я бы постаралась.
Черный помолчал еще несколько минут.
— Ладно, — сказал он. — Прости, если что. Я поехал.
— Куда это? — спросила Дина.
— У меня друг в Янино живет. Сейчас мне отсидеться надо где-нибудь, а у него на даче как раз нет никого. Поеду. Бывай, киска. Прости еще раз.
Он встал, пошатнулся и, выйдя к самой кромке шоссе, выставил руку.
'На жалость давим, — подумала Дина. — Ну-ну'.
— Макс, не дури, — сказала она. — Слышишь?
Черный, не оборачиваясь, тянул руку. Машины неслись мимо, не сбавляя скорости. Один раз его окатило водой по пояс.
— Макс, — позвала Дина. — Давай уже сдадимся Тимке и Боре. Ничего они с нами не сделают. Куда ты теперь, без паспорта, раненый? Еще бандюги эти тебя искать будут.
— Нормально, — сказал Черный громко. — Перебьюсь. А Тимка на меня зол. Небось, спит и видит, как бы отыграться. Да его псы-дружки в два счета мне какое-нибудь дело пришьют. Похищение людей. То есть тебя. И пойду зону топтать. Не-е, хрена лысого. Как поутихнет все, рвану в другой город, авось пройдет невезуха. Наиграю денег, сделаю новый паспорт. И в Ирландию. Устроюсь — черкну письмо, захочешь — приедешь. А пока… пока иди-иди к своему Тимке. Сам выкручусь, без тебя. И так ты со мной дерьма наелась.
Он наконец соизволил обернуться. Все-таки он был красавцем, высокий, черноволосый, сероглазый, с этой его ухмылкой, будто серпом подрезающей сердце… Дина вздохнула, встала и подошла к Черному.
— Садись, — велела она. — Сама голосовать буду.
Черный не стал ломать комедию и сел на скамейку. Вернее, упал: все-таки, он потерял порядочно крови. Дина набросила на лицо упругую от дождя прядь, слегка выставила бедро и отвела руку.
Скрипуче затормозила синяя 'копейка'.
— Эй, красавица, — окликнули изнутри. — Далеко едем, слушай? А джигит твой тоже едет или так, бесплатно сидит?
Дина нагнулась к окну. Она знала, что сейчас ее грудь почти полностью видна из выреза кофточки; что взгляд исподлобья выходит трогательный и вместе с тем немного развратный; что, если улыбнуться пошире, то можно показать, какие у нее ровные-ровные зубы; и что…
— Здравствуйте, — сказала она, солнечно улыбаясь. — Вы извините, у нас беда случилась. Ограбили. Выручите, а? До города доехать надо.
Водитель — черноглазый, пышноусый — потер коричневой рукой коричневый подбородок.
— А далеко вам? — спросил он. — А то смотрите, недавно подвозил один вот тоже двоих, там мальчик и девочка был, так девочка ему песни пел пока, мальчик все деньги из бардачок украл. А?
— Да что вы, — сделав серьезное лицо, сказала Дина. — Нам бы до города только.
Водитель побарабанил пальцами по рулю.
— Ай, слушай, садись, — сказал он. — Только у меня там помидоры, на задний сиденье.
— Вот спасибо! — обрадовалась Дина, еще раз улыбнулась и махнула Черному.
На заднем сиденье действительно был ящик с помидорами. Черный сел слева от ящика, Дина — справа. Водитель включил радио. Сын Востока слушал музыку, которую в России принято называть шансоном. Копейка прокашлялась, затряслась и, покачивая боками, отчалила от остановки.
— Ты с ума сошла, — шепнул Черный на ухо Дине. — Что это за катафалк?
— Спасибо скажи, — также шепотом откликнулась Дина. — Он нас бесплатно до города довезет.
— Здравствуй, дорогой! — рискованно обернувшись, сказал Черному водитель. — Куда едем, да?
— Добрый день, — вежливо сказал Черный. — До Колтушского шоссе, если вас не затруднит.
— До Колтушского! — сказал водитель, совершая округлое движение растопыренной пятерней. — Слушай, сначала девушка сказал — до города. Я смотрю, люди совсем устали, наверное, беда. До города, хорошо, до города. А ты — до Колтушского. Это же сколько переехать надо!
— Ну, до города, — казал Черный. — Тоже замечательно, спасибо, будьте здоровы, пожалуйста. Дина пихнула его в бок. Черный реагировать не стал.
— Ладно, — помолчав, сказал водитель. — Говори сразу, куда надо. Вон рука совсем плохо, вижу.
— Надо в Янино, — сказал Черный негромко.
— Янино, хорошо, Янино, — согласился водитель, энергично кивая и глядя на дорогу. — Я так считаю, помогать друг другу надо. Если люди помогать друг другу не хочет, тогда сразу война начнется. Когда война бывает, так это значит, что люди совсем совесть потерял, Аллаха забыл. А помогать надо, знаешь, так: захотелось помочь — сразу помогай, не думай. У тебя рука весь кровь грязный, возьми в аптечке бинт есть, перекись…
