Mesmer Mariarti - Катриэль
Марк улыбнулся и почесал подбородок.
– Говоришь так, будто прощаешься. Но не уверен, что мы четверо скоро расстанемся. Давай мы с тобой пойдем.
Девушка посмотрела на книгочея. – Куда?
— Это ничего, что ты опоздала на похороны своего деда. Такие уж были обстоятельства. А мы прямо сейчас, пойдем на его могилу. Главное ведь то, что ты помнишь.
– Я тоже его помню, – вдруг произнесла блондинка. – Твой дед был хорошим человеком, хоть и сумасшедшим немного. Правда я маленькой была, когда его последний раз видела.
Катя усмехнулась.
– Да я и сама была маленькой.
– Есть вещи, которые нельзя изменить, – повторил Улимор. – Если решили идти, скажите куда, а я открою вам дверью.
Катя кивнула. – Хорошо, я буду рада, если вы все со мной пойдете. Так веселее будет. На кладбище все–таки идем, – отшутилась она.
– Договорились, – согласился Нэльс. Хотя его совсем не устраивала перспектива разгуливания по городу, зная, что за ними будит охотиться безжалостный монстр. Но он был солидарен с чувствами первого хранителя и уважал ее права. – Идемте собирать вещи.
Марк и Ольга вылетели из комнаты, громко хлопнув дверью.
– Кать, останься здесь. Я принесу твой рюкзак, – произнес Нэльс и вышел за остальными.
– У тебя хорошие друзья, – заметил лекарь.
– Похоже, что так, – согласилась девушка.
Они оба замолчали.
– Я.., – вдруг робко произнес длинноносый смотритель гостиницы, но не договорив смолк.
– Что? – удивилась Катя. – Вы что–то хотели сказать?
Господин Харвенкус оглядел милую ему девушку. Он хотел кое–что предложить ей, но, ни как не решался на это.
Катя подняла брови и широко улыбнулась.
– Ладно вам, если хотите что–то спросить, спрашиваете.
– Нет ни в этом дело.
– А что тогда?
– Я, пожалуй, кое, что тебе должен… – Улимор запустил руку в карман пиджака и вытащил оттуда баночку сушеной приправы.
– Укроп? – Удивилась Катя.
– Опаньки, прости не то. Все забываю его выложить, – банка с зеленью отправилась обратно, а смотритель взволнованно похлопал по всем карманам. – А вот он, – найдя нужное обрадовался он.
В руках господина Харвенкуса засверкал золотой медальон. Тот самый, что излечил девушку.
– Это ценная вещь. Ни золотом исчисляемая, а спасенной жизнью. Носи его всегда, – произнес он и протянул волшебный кулон Кате.
– В смысле всегда? – в очередной раз удивилась девушка. – Вы что, мне его дарите?
– Совершенно верно.
– Спасибо конечно, но…
– Лучше на твоем месте, согласиться и взять его. Вещь не спорю, мне очень дорогая, но я хоть как–то должен искупить то, что натворил.
Катя взяла медальон. – А что вы натворили?
– Скажем так, поставил не точный диагноз.
– Надеюсь не мне?
— Нет, нет. Ни в этот раз. – Улимор Харвенкус не хотел об этом говорить, поэтому быстро сменил тему. – Тот, кто напал на тебя, может сделать это вновь. Но если ты будишь носить этот амулет. В лучшем случае, он тебя не заметит, ну а в худшем, не сможет тебя снова отравить. Вещь сильная, надень и не снимай.
– Спасибо, – это единственно, что могла сказать Катя. Она приняла подарок, быстренько надела его на шею, и скрыла под майкой.
– Не благодари, – облегченно вздохнув, произнес длинноносый смотритель гостиницы. – Рад помочь.
Через несколько минут в комнату вошли Нэльс, Марк и Ольга.
– Ну, все мы готовы, – радостно произнес книгочей. – Можем идти.
– Твоя сумка, – фонарщик протянул Катерине рюкзак, и она тут же накинула его на плечи.
– Только знаете что, – остановила Катя. – Давайте кое–куда в начале сходим. Точнее к кое–кому.
– Это к кому ещё? – подозрительно переспросил Нэльс.
– К Ивану Ивановичу.
– К кому?
– Иван Иванович, почтальон, он мне письма от деда передавал. Тетка Лиза запрещала же нам общаться. Его наверняка не было на похоронах. Там быть может вообще никого не было…
Марк и Нэльс переглянулись.
– Ну, если ты хочешь и считаешь нужным, – пробубнил книгочей.
– Считаю, – твердо заявила Катя и обратилась к смотрителю гостиницы. – Если я скажу адрес, покажите дверь.
– Конечно, – согласился Улимор и протянул девушке листок бумаги и карандаш. – Пиши адрес.
Катя быстро вывела на бумаге местонахождение почтового отделения номер тринадцать.
Смотритель достал из дубового стола толстенную книгу, пролистнув несколько страниц и что–то подсчитав, он указал на дверь, находящуюся наверху. – Вот та, ваша.
– Ничего себе! – воскликнула Ольга. – А как туда залезть?
Господин Харвенкус улыбнулся и вытащил из–за тяжелой портьеры стремянку. – У меня вот что есть, на такие случаи.
Марк почему–то радостно захлопал в ладоши. Веселье исчезло, как только книгочей поймал на себе суровый взгляд фонарщика.
– Ну а что? – удивился Марк. – Я и не знал, что мир настолько интересен. Меня это просто забавляет.
– А тебя не забавляет, что он к тому же и опасен?
– Это ни делает его менее интересным, – проворчал тот и первым полез на стремянку.
За ним последовали и Катя и Оля.
Фонарщик медлил. На протяжении последней недели сомнения освещали его дорогу, поэтому юноши приходилось продвигаться на ощупь.
– Почему вы нам помогаете? – подозрительно покосившись на длинноносого лекаря, спросил Нэльс. – Почему допустили нас до этой комнаты? Не каждый, кто снимает у вас номер, появляется здесь, верно?
Лукаво сверкнули голубые глаза Улимора Харвенкуса.
– Не каждый, – прошептал он. – Но вы особенные.
– Что вы задумали?
– Ах, юноша, вы слишком подозрительны. Хотя в вашем положении это и правильно.
– В каком нашем положении?
Господин Харвенкус подошел к фонарщику ближе.
– Тот, кто отравил вашу подругу, не упырь вовсе. Он приходит через двери, а в этой комнате их сотня. Шанс, что Он не найдет нужную увеличивается. Я не мог допустить этого монстра сюда.
Фонарщика передернуло.
Если Улимор Харвенкус узнал об Аштароте, так же ему могло быть известно, что красноволосая девушка является первым хранителем.
— Но как…
— Вас заждались друзья, поспешите. Я и сам беглец, поэтому мне нет смысла выдавать вашу тайну.
– Нэээльс, ты идешь? – Донеслось сверху.
Фонарщик бросил благодарный взгляд на длинноносого лекаря и поднялся по лестнице.
Наши друзья вышли из подъезда дома, напротив которого находится почтовое отделение номер тринадцать.
– Боже! – удивилась Ольга. – Разве это возможно? Были там, а уже тут…
– Ага, – согласился книгочей и заглянул обратно за дверь. – Эх–хэ, – выдохнул он. – Подъезд обычный.
