Вероника Сейнт - Магическая Трилогия: Спящая Красавица
— Мы можем привлечь этого Чистильщика к делу, — она дернула Виктора за рукав так, будто говорила с ребенком. — Завтра вечером.
— Белоснежка может все только испортить, лучше попросить ассистировать нам кого-нибудь из сиделок, — отозвался Виктор и обернулся. Пенелопа сощурилась. Виктор знал, что это означает: она не согласна с ним и будет стоять на своем до конца.
— Сиделки, одна из которых уверена в том, что ты провалишься, а вторая имеет какое-то свое представление о магии и может помешать? Лучше уж тот, кто четко и ясно знает, с чем имеет дело.
— А он, по-твоему, знает?
Чистильщик тем временем все же сложил газету, которую читал, поднялся со своего места и направился к их столику.
Виктор разочарованно выдохнул. Казалось, что в ресторане резко похолодало и Гадатель испытал настойчивое желание заказать себе чего-нибудь горячительного.
— Садись, — Пенелопа кивнула альбиносу на стул рядом с собой, потом схватила со стола сигареты с зажигалкой и закурила. Виктор закашлялся, но промолчал. — Как тебя зовут?
— Почему я должен отвечать? — тут же отозвался альбинос.
Виктор устало потер переносицу. Он знал этого Чистильщика всего пару дней, но это упрямство уже начало его угнетать.
— Ты сядешь и будешь отвечать на ее вопросы, — протянул Гадатель и посмотрел на альбиноса. — Или со мной что-нибудь случится.
Чистильщик поджал губы, но сел. Виктору казалось, что воздух вокруг альбиноса становился плотнее и холоднее настолько, что вот-вот должно было стать больно дышать. Разве что не превращался в лед.
— Так как тебя зовут? — Пенелопа подалась чуть вперед.
— Иероним.
Судя по внешности, Иероним был не намного младше самого Виктора. Но Виктор отдавал себе отчет в том, что если в его жизни были взлеты и падения, плохое и хорошее, но он никого и никогда не убивал, то Иероним вырос совсем другим. Альбиноса воспитали так, что он не воспринимал убийство как что-то плохое. Он воспринимал это как само собой разумеющееся. Просто этап весенней уборки.
Виктор заказал ирландский кофе, надеясь, что напиток придаст ему мягкости, но, казалось, алкоголь лишь сильнее распалил его озлобленность на Чистильщиков.
Пенелопа все это время молчала, рассматривая Иеронима, как будто пыталась сопоставить его имя и внешность.
— А выглядишь безобидным. И таким заметным, — наконец поморщилась девушка и затянулась. — Мне нужен человек, который будет записывать все происходящее, пока мы будем использовать доску Уиджи.
— С чего бы это мне вам помогать? — Иероним скрестил руки на груди и ухмыльнулся. — Это ваша ересь.
— Да, наша, — Виктор кивнул. — Но ты ведь не хочешь, чтобы со мной что-то случилось? Кто знает, куда меня занесет теперь и что со мной случится…
Иероним не мог точно сказать, блефует Виктор и сейчас, или на полном серьезе угрожает убить себя. Сам Виктор это точно знал. Еще он надеялся, что рано или поздно Чистильщик согласится на сделку и сотрудничество, чего бы им это не стоило. Что будет потом, ему уже было не столь важно. Главное, чтобы Иероним, если и не помог им, то хотя бы не мешал.
— Вы оба заслуживаете смерти больше, чем вам кажется, — тихо, но зло пробормотал Иероним. Виктор с интересом склонился к нему и облизнул губы:
— Больше, чем ты? Больше, чем убийца? Это, вообще-то, тоже смертный грех.
— Я вершу добро.
— Ты — псих, — резюмировала Пенелопа и поднялась. — А мне нужно вас на пару минут покинуть.
Виктор хмыкнул и кивнул, соглашаясь с ней. Чистильщик выжидательно молчал. Виктора это насторожило, но он, наоборот, попытался расслабиться, ведь королем ситуации должен быть он. До тех пор, пока блеф работал с Чистильщиком, он готов был использовать его постоянно.
— Чревоугодие и похоть, ложь, ересь, — Иероним пожал плечами. — Я не буду тебя на путь истинный наставлять, я просто выполняю свою работу, но я знаю, за что должен тебя убить.
— Ты не знаешь меня, Иероним, — Виктор покачал головой и глотнул ирландского кофе. Горячий виски обжег горло. Виктор почувствовал, как по венам разливается безрассудство и уверенность в себе и, отчего-то, мысленно этому порадовался.
— Я знаю всю твою биографию от и до, — отозвался альбинос.
— Но ты меня не знаешь, — Виктор ухмыльнулся. — Зато я знаю тебя. Там ведь и знать нечего, да? Детство в чистильщицком приюте, юность, первые убийства. Ты веришь в то, что делаешь правильную вещь, но ты ошибаешься, — он покачал головой. — Я, как и ты, не буду наставлять тебя на путь истинный или переубеждать в неправоте.
— Ты же именно это и делаешь, Гадатель. Пытаешься убедить меня, что ты не достоин смерти.
Виктор тихо рассмеялся и прикрыл глаза рукой. Чистильщик ошибался, причём сам не понимал, насколько сильно.
— Я ведь не просто заслуживаю смерти, Иероним, — Виктор говорил так тихо, что едва слышал сам себя, но точно знал, что собеседник его слышит. Их учили этому. Слышать любые шорохи, различать их. — Я бы сам призвал ее, если бы мог. И если ты и есть моя смерть, то я тебе только рад. Но сначала я должен спасти кое-кого.
— Тогда почему ты считаешь, что я должен помогать вам?
— Потому что в твоей жизни должна быть хоть одна хорошая вещь, совершенная тобой. Кроме убийства, — Виктор махнул рукой приближающейся Пенелопе, потом достал из кармана пару купюр и оставил их на столе. — Счет принесут — расплатись. А у нас с Пенни есть еще дела…
Глава 11
Пропавший дневник
Дэвиэна встретила Пенелопу неприветливо. Она смотрела на девушку так, как смотрят на поглощающего падаль стервятника случайные свидетели. Но Медиуму, похоже, на это было наплевать. Ей хватило и пары мгновений пребывания в комнате, чтобы подтвердить, что Грейс действительно в Безмирье, но в то же время ей хотелось хоть немного успокоить спящую девушку. И пока она медитировала, пытаясь найти Грейс, Виктор молча наблюдал за ними, сидя за столом.
Он любил наблюдать за Пенелопой в такие моменты. Да, иногда это было жутко, иногда даже как-то слишком интимно, но в то же время он каждый раз поражался той грации, с какой она это делает. Сколько выверенности в каждом ее движении, сколько уверенности. В те моменты, когда она перешагивала границу между мирами, она казалась ему самой гармоничной девушкой в мире, какой бы непостоянной она ни была.
Когда голова Пенелопы коснулась подушки Грейс и Медиум расслабилась, Виктор отвернулся. Он пробежал глазами по корешкам книг, которые, по всей видимости, в свое время привезла с собой Грейс. Наверняка, здесь были только ее самые любимые книги.
"Норвежский лес", "Дон Жуан", "Франкенштейн", "Над пропастью во ржи". У Грейс не было какого-то конкретного любимого жанра. У нее были любимые герои и книги, которые поразили ее. Но чаще всего все-таки герои, например, Франкенштейн. Виктору вдруг снова вспомнилась фраза из ее дневника — обещание доверить свою самую большую тайну Франкенштейну. Едва ли сейчас эта книга могла подсказать ему хоть что-то, но Виктор должен был попробовать хотя бы ради шутки.
