Гленда Ларк - Та, которая видит. Запах зла
Больше ничего интересного я не обнаружила и выскользнула из комнаты так же незаметно, как и вошла; наложенные на двери силв-заклинания остались нетронутыми.
С наступлением ночи я снова отправилась в город.
Как обычно, дневная жара спала с появлением Доктора, но потом ветер стих, и вечер оказался неприятно душным. Обрывок разговора горожан, который я услышала, проходя мимо группы на перекрестке, сказал мне, что не я одна это почувствовала.
— Дьявольская погода, — проворчал пожилой толстяк и начал яростно чесаться. Я заметила, что все его тело покрыто шелушащейся сыпью. Не знаю, что это была за болезнь, но, похоже, как раз из-за нее беднягу и выслали с родного острова. — Я чувствую себя как омар в кипятке. Дождя ведь не было уже месяца три.
— Ага, — согласился его собеседник. — Скоро опять придется покупать воду у тех живодеров, у кого колодцы глубокие.
Последнее, что до меня донеслось, были причитания о грабительских ценах на воду в засуху. Слава богам, об этом мне не придется тревожиться, подумала я: если повезет, я смоюсь с этого проклятого острова до того, как колодцы начнут пересыхать…
Не успела я отойти от перекрестка, как на глаза мне снова попались двое феллиан. Ничего удивительного в этом, конечно, не было: Гортанская Пристань — городок небольшой. Они соорудили помост, повесили рядом фонари и с этого кособокого амвона обращались к прохожим, призывая их отказаться от греховной жизни, чтобы не заслужить вечного проклятия. Если они рассчитывали подобным образом обратить кого-то в свою веру на косе Гортан, то они были не умнее креветок, пытающихся выскочить на свободу из кастрюли. Трудно напугать людей адом, если те там и так живут, и соблазнить райским блаженством, если ради него нужно пожертвовать теми немногими удовольствиями, которые им бывают доступны. Обитатели косы Гортан, конечно, за словом в карман не лезли и безжалостно высмеивали проповедников. Я остановилась послушать.
— Вечная жизнь ждет вас, — с искренней страстью выкрикивал один из проповедников, грозя пальцем пьянице, еле держащемуся на ногах, — если вы исправитесь! Выпивка — приманка дьявола, который хочет увлечь вас в Великую Бездну, где вечно будете вы тонуть, задыхаясь и хватая ртом воздух, а демоны глубин станут терзать вас…
— Это ничего, — перебил его кто-то из толпы, — старый Айк вон уже который год тонет в пойле, а ему все мало.
— Неприятные типы эти феллиане, — громко добавил еще кто-то. — Им только и нужно, чтобы кого-нибудь утопить.
Проповедник не снизошел до ответа и вместо этого принялся грозить пальцем мне:
— А вот ты, язычница, как смеешь ты выставлять себя напоказ в мужской одежде! Как смеешь ты хвалиться перед всем миром своими грехами, одеваясь столь непотребно? Или у тебя нет стыда? Ты соблазняешь мужчин, а грех вожделения не позволит им войти в рай! Из-за тебя мерзейшая похоть мешает им думать о Фелл и! Покайся! Прикрой свое тело юбками и ходи потупив глаза, как положено скромнице, ублажай лишь мужа, иначе ждет тебя адская пучина…
— Знаешь, Блейз, мне кажется, он в тебя влюбился, — пробормотал мне в ухо чей-то голос.
Надо же, кто оказался рядом со мной, — Тор Райдер собственной персоной! Вот уж не думала, что у него есть чувство юмора… Не найдясь что ему ответить, я грубо бросила:
— Ах, заткнись!
— Прости, — мягко ответил он. — До чего же эти феллиане тошнотворны со своей абсолютной уверенностью в том, что именно им известна воля высших сил.
— Не говоря уже об их убеждении, что любое удовольствие греховно, — с улыбкой подхватила я, стараясь загладить свою ничем не оправданную резкость. Проповедник как раз принялся обличать пение и танцы как ловушку дьявола. — Думаю, я пойду еще немножко погрешу. Выпить кружечку приятнее, чем слушать это. — Я говорила достаточно громко, так что мои слова вызвали в толпе смех. Я кивнула Тору и пошла дальше.
Заглянув в пару таверн и выпив пару кружек разбавленного пива, я получила достаточно указаний, где искать гхемфа, о котором упомянул Ниамор: в доме по другую сторону причалов в подвале находилось заведение, известное качеством как своего пива, так и своих шлюх. На этот раз я занималась собственными делами, отложив на время заботы о поручении хранителей.
Для Гортанской Пристани местечко было вполне приличным: там было тихо и чисто. Женщина, сидевшая за кассой, огромная, как детеныш кита, с нарушителями спокойствия разделывалась так же свирепо, как кит-самец с соперниками. Я ей кивнула, и судя по тому, как она прищурилась, память у нее оказалась отменная: она меня узнала, хотя я заходила сюда пять лет назад. Спускаясь по ступеням, я быстро окинула взглядом помещение. Особых перемен я не заметила, как и явной опасности: ни вооруженных буянов, ни пьяных матросов, рвущихся в драку. Стойкой бара служил все тот же кусок коралла, мебель, как и всюду, была сколочена из плавника; однако заведение могло позволить себе свечи из лучшего спермацета.
Шлюхи тут, может, и сменились, но, как и их предшественницы, выглядели скучающими, а их клиенты — вполне безвредными. В таверну забрели несколько человек с корабля Датрика, а Тор Райдер, похоже, устал от проповедей феллиан: он сидел за столом с человеком в тунике ремесленника, какие носят на островах Хранителей; одежда была бедной и видела лучшие времена, так что ее владелец явно никакого отношения к «Гордости Хранителей» не имел. Никаких следов силв-магии в нем я не заметила, так что он, вероятно, этим даром не обладал; да и держался он без самоуверенности, всегда присущей хранителям-силвам.
Я почему-то ощутила раздражение из-за того, что Тор оказался здесь раньше меня; слегка кивнув ему, я направилась к столу посетителя, ради которого и пришла сюда: это был гхемф.
Он сидел в одиночестве над нетронутой кружкой пива. Все столы вокруг пустовали: люди предпочитали не приближаться к гхемфам, хотя я и не могла бы сказать почему. Я ни разу не слышала, чтобы гхемф причинил человеку вред, да и пахли они не так уж скверно. На самом деле издали они даже походили на неуклюжих людей — высоких и сутулых, но все-таки людей. Только подойдя поближе, можно было увидеть различия. Во-первых, у гхемфов отсутствовали волосы. Во-вторых, кожа, по крайней мере на лице, имела серый цвет, становясь чем ниже, тем темнее, так что ноги выглядели черными как уголь. Лица гхемфов красотой не блистали: носы и уши у них были приплюснутыми, а глаза лишены бровей и ресниц. Определить, к какому полу принадлежит данная особь, никогда не удавалось: они не различались ни сложением, ни голосом, да и одевались одинаково.
От человека гхемфы отличались и другими особенностями. У них на каждой руке было по два больших пальца — по одному с каждой стороны ладони. Пальцы левой руки были короткими и такими сильными, что легко раздавливали раковину мидии; на правой же руке пальцы были тонкими и длинными, приспособленными к искусной работе. Гхемфы никогда не носили обуви, и их ступни напоминали перепончатые лапы с острыми втягивающимися когтями. Я всегда думала, что благодаря перепонкам они, должно быть, прекрасные пловцы, хотя ни разу ни одного из них в воде я не видела.
