Брендон Сандерсон - Сокрушитель Войн
Сири стиснула зубы, представляя, как король-бог сидит там и смотрит на нее – покорную и обнаженную. Его самого Сири плохо рассмотрела, но заметила, что он на добрый фут выше любого известного ей мужчины. Он также превосходил других шириной плеч и был внушительнее обычных людей.
Он был возвращенным.
Само по себе возвращение не считалось грехом. В конце концов, возвращенные появлялись и в Идрисе. Но халландренцы поддерживали их жизнь, скармливали им души простолюдинов, каждый год вырывая дыхание у сотен людей…
«Не думай об этом», – приказала себе Сири. И все же, как только она попыталась очистить разум, сразу вспомнила глаза короля-бога – черные, словно светящиеся в отблесках пламени. Она до сих пор ощущала на себе его неподвижный взгляд, столь же холодный, как и каменный пол, на котором она лежала.
Потрескивал огонь. Синепалый сказал, что король постучит. Что, если она пропустила стук? Сири не осмеливалась поднять голову. Один раз она уже встретилась с ним взглядом, пусть и случайно. Нельзя провоцировать его на еще большее недовольство. Она все так же стояла на коленях, упираясь локтями в пол. Спина заныла.
«Почему он бездействует?»
Она ему не понравилась? Она недостаточно красива, или он недоволен тем, что она посмотрела на него, а потом слишком долго раздевалась? Будет весьма иронично, если она оскорбила его тем, что пыталась вести себя не так легкомысленно, как всегда. Или что-то еще не так? Ему обещали старшую дочь идрисского короля, но прислали Сири. Заметил ли он разницу? Имеет ли это для него значение?
Минуты текли, и в комнате становилось темнее по мере того, как огонь пожирал поленья.
«Он играет со мной, – подумала Сири. – Из прихоти заставляет меня ждать».
Вероятно, оставляя ее в таком неудобном положении, он давал понять, у кого тут власть. Он возьмет ее тогда, когда сам пожелает, не раньше.
Время шло, Сири сжала зубы. Сколько она стоит на коленях? Час, может, дольше. До сих пор не раздалось ни единого звука – ни стука, ни кашля, ни даже шороха; король-бог не двигался. Возможно, он ее испытывает, проверяя, сколько времени она так простоит. А может, это всего лишь ее домыслы. Как бы то ни было, Сири заставляла себя оставаться неподвижной, шевелясь только при крайней необходимости.
Вивенну готовили. Вивенна уравновешенная и утонченная. А Сири всегда была упрямой. Стоит только вспомнить, как она регулярно пропускала уроки и бегала от обязанностей. Со временем она совладала даже с отцом. Он стал разрешать ей поступать как хочется, лишь бы она не выводила его из себя.
И она продолжала ждать, обнаженная, освещенная тлеющими углями, а ночь все длилась и длилась.
* * *Фейерверк взмыл ввысь и взорвался, окрасив небо фонтаном света. Несколько искр упали неподалеку от Гимна, вспыхнули яростным цветом и угасли.
Он расположился на диване под открытым небом, любуясь зрелищем. Вокруг ждали слуги – с зонтиками, тележкой с напитками, с нагретыми и охлажденными полотенцами, чтобы при необходимости протирать лицо и руки, и множеством других атрибутов роскоши, привычных для Гимна Света.
Он наблюдал за огненным представлением со сдержанным интересом. Мастера фейерверков, нервничая, сгрудились поблизости. Позади них ждала группа менестрелей, которых Гимн позвал, но еще не просил выступить. При Дворе Богов всегда хватало артистов, готовых развлечь возвращенных, но сегодня – в первую брачную ночь короля-бога – их собралось чересчур много.
Конечно, сам Сезеброн не присутствовал. Такие праздники были ниже его достоинства. Гимн Света посмотрел на королевский дворец, угрюмо возвышающийся над двором. Затем покачал головой и перевел взгляд на Двор Богов. Здания выстроились кольцом, в каждом имелись терраса внизу и балкон наверху, выходящие на центральную площадь. Гимн сидел недалеко от своей террасы, посреди заросшего густой травой просторного внутреннего двора.
В воздух взвился новый залп огня, и по двору заметались тени. Вздохнув, Гимн принял у слуги очередной бокал фруктового напитка. Ночь выдалась прохладной и приятной, просто божественной. Гимн видел, что его соседи-боги тоже сидят перед своими дворцами. Группы артистов толпились у стен, ожидая возможности угодить кому-нибудь из возвращенных.
Фонтан искр рассыпался, и мастера фейерверков, с надеждой улыбаясь в свете факелов, обернулись к Гимну. Тот кивнул с самым благожелательным выражением.
– Еще, – сказал он. – Мне очень понравилось.
Три мастера возбужденно зашептались и подозвали помощников.
Когда они принялись за дело, в круг факелов вошла знакомая фигура. Лларимар, как и обычно, был в жреческом облачении. Даже выходя в город, где он и должен был находиться этим вечером, он представлял Гимна Света и его жрецов.
– Тушкан? – обратился к нему Гимн, поднимаясь.
– Ваша милость, – поклонился Лларимар, – вам нравится праздник?
– Определенно. Ты разве не видишь, какой я праздный? Но ты-то что здесь делаешь? Ты должен быть со своей семьей.
– Я просто хотел удостовериться, что все отвечает вашему вкусу.
Гимн потер лоб.
– У меня от тебя голова болит, Тушкан.
– У вас не может болеть голова, ваша милость.
– Ты так любишь об этом напоминать. Я полагаю, что веселье за стенами Святой Тюрьмы так же чудесно, как внутри?
Лларимар нахмурился, когда Гимн так пренебрежительно отозвался об обители богов.
– Праздник в городе просто потрясающий, ваша милость. Такого великого торжества в Т'Телире не случалось уже несколько десятилетий.
– Тогда я повторяю, что тебе следует быть там и радоваться празднику.
– Я просто…
– Тушкан, – перебил Гимн, в упор поглядев на жреца, – если ты что-то и можешь доверить мне делать самостоятельно, так это развлекаться. Торжественно обещаю, что я восхитительно проведу время, напиваясь до посинения и наблюдая за тем, как эти милые люди поджигают фейерверки. Иди к своей семье.
Лларимар помедлил, затем встал, поклонился и ушел.
«Этот человек, – подумал Гимн, потягивая фруктовый напиток, – слишком серьезно относится к работе».
Эта мысль его позабавила, и он развалился на диване, наслаждаясь зрелищем. Однако вскоре его отвлекло появление еще одной особы. Вернее, одной важной особы в сопровождении нескольких менее важных особ. Гимн снова пригубил напиток.
Новоприбывшая поражала красотой – богиня все-таки. Блестящие черные волосы, светлая кожа, роскошные изгибы тела. Одежды на ней оказалось гораздо меньше, чем на Гимне Света, что, впрочем, было свойственно богиням Двора. Разрезы по бокам тонкого одеяния из зеленого с серебром шелка открывали бедра, а вырез был столь глубок, что оставлял очень мало простора воображению.
