Светлана Багдерина - Герои не умирают
— Может, что-то еще пойдет? — с надеждой воззрился на него мальчик.
— Растительное масло есть? — гардекор с сомнением глянул на Иладу, служанку. — Смола? Древесный уголь? Дрова, наконец?
Та, посвященная в их замыслы, удрученно покачала головой.
— Растительное всё вывезли, я видела. Угля и дров нет, на кухню все запасы отправили перед праздником. Смоле — откуда у нас взяться? Чай, дворец королевский, не смолокурня…
— А может, хватит на два? Как-нибудь? — с замиранием сердца спросил Найз.
— Если не хватит, попросим остальные поджечь самим, — хмыкнул Фалько и обернулся к служанке: — Сено, надеюсь, они не съели?
Через полчаса торопливого тяжелого труда два брандера были готовы. Бочки с маслом поделены и уложены на сено — всё, что удалось обнаружить в запасе. Распотрошив два последних тюка, Фалько присыпал бочки сверху с тщательной небрежностью, словно нерадивые конюхи накидали впопыхах. Кресала и трут, завернутые в тряпки, заняли место в карманах. Одиннадцать головок с крюками для багров, найденные Иладой в скобяном амбаре, были привязаны к веревкам и тоже зарыты в сено так, что можно было вытащить в первую же секунду, когда они понадобятся. Весла были небрежно брошены на дно. Правда, что с ними делать, мальчик решительно не представлял, но зато бесчисленное количество раз видел в заливе рыбаков и матросов, ловко управлявшихся со своими лодками. Наверное, это не слишком сложно?..
Потирая спину, ноющую от тяжести тюков, Найз с радостным предвкушением оглядел их маскировку. Ни один барзоанец не догадается, что дрейфующие по течению брошенные лодки с сеном — брандеры! Оставалось лишь незамеченными доплыть до места впадения канала в море, открыть замок морских ворот, догрести до врага, прицепить лодки к веревкам, свисающим с носа — он видел такие на всех больших кораблях в порту, и на этих обязательно будут, должны быть, ведь до бортов им крюки не добросить!.. Потом нужно будет выбить пробки из бочек, дождаться, пока горючая смесь польется — и поджечь.
Им вдвоем.
Добравшись до конца списка действий, мальчик засомневался, нахмурился и по пальцам пересчитал всё снова: доплыть — раз… открыть — два… догрести — три… прицепить — четыре…
С каждым новым пунктом, выполнение которого, по здравому размышлению, было невозможно ни при каких условиях, воодушевление из сердца мальчугана испарялось, как ламповое масло из открытого бочонка, пока не остался один-единственный аргумент в пользу их плана: «Но ведь Тигр так сказал?..»
В это время гардекор привязал нос одной лодки к корме другой и махнул ему:
— Прыгай и ложись, я тебя закидаю. Лежи тихо, и пока не скажу — носа не высовывай. Понял?
Мальчик набрал в грудь воздуха, чтобы спросить, а всё ли верно было рассчитано — но в последний момент передумал. Недостаток вопросов в том, что на них можно получить правдивые ответы, как говаривал дядя Лимба. А Найз не был уверен, что хотел бы сейчас услышать: «Наш план невыполним, мы все погибнем или попадем в рабство», и еще меньше — «Наш план невыполним, я пошутил, давай отсидимся в спокойном месте до подхода Дагона». Уж лучше рабство или полное неведение, и будь, что будет!
Упрямо сжав губы, мальчик прыгнул в первую лодку и лег на дно у борта. Сено, оставленное специально для маскировки, посыпалось на него, обдавая духмяным запахом далеких лугов и заглушая даже ставший уже привычным смрад магии.
К его удивлению он услышал, как Тигр на берегу проговорил:
— Во вторую. Если нас найдут, можно будет попытаться соврать, что ты ничего не знала и просто пряталась.
— Если меня вообще кто-то будет о чем-то спрашивать, — донесся в ответ чуть дрожащий голос.
Найз не видел Иладу, но без сомнения почувствовал, что это был голос человека, которому очень страшно, и который пытается изо всех сил это скрыть. В первую очередь — от себя.
— Ты можешь остаться, — мягко проговорил Фалько. — То, что мы задумали — не женское дело.
— Женское дело ждать, пока придут барзоанцы и с ней расправятся! — сердито фыркнула служанка, но торопливо добавила, точно извиняясь за резкость: — Этой ночью я почти умерла, Тигр, а всем известно, что такие люди живут долго и счастливо. Немного счастья с собой вам не повредит.
Найз не слышал, ответил ли что-то Тигр, но подумал: в два раза больше счастья, чем обычно — это хорошо. Особенно когда двум из троих скоро грозит умереть во второй раз. А одному — в первый.
* * *Найз лежал тихо, как мышонок под кошачьей подстилкой. Дурманящий запах сена щекотал ноздри, течение мягко покачивало лодку, будто убаюкивало, рукоятка кинжала ободряюще впивалась в ребра, заставляя чувствовать себя сильным и опасным, и если бы не звуки, доносящиеся из парка, можно было бы даже уснуть. Это стало бы самым мужественным поступком, какой только можно придумать, говорил себе Найз: беззаботно спать перед лицом смерти мог только по-настоящему отважный человек. У него же уснуть не получалось, сколько ни тщился, и от этого мальчик страдал вдвойне: ощущение собственной трусости дополнялось муками совести при каждом крике и мольбе, доносившихся с берега. Но самым большим испытанием стали мысли о том, а всё ли Тигр продумал. Ведь одно дело — смирно лежать в лодке и ждать, пока река принесет тебя к морю. А другое — найти в темноте корабли и подгрести к ним незамеченным. А если их отыскать не удастся? А если лодки обнаружат? А если Тигр не сумеет открыть замок морских ворот? А если они не успеют до рассвета? А если…
Да сколько можно!!! Слабак! Слюнтяй! Размазня!
Рассерженный на самого себя, Найз выбросил из головы все мысли и сосредоточился на долетавших звуках, прикидывая, где они могли проплывать в этот момент.
Разноголосый перестук капель по меди дал ему подсказку: огромный фонтан с мифическим лесным замком высотой в три человеческих роста находился приблизительно в центре парка. Здесь каналы сходились и снова разбегались веером по разным уголкам — к Дворцовому холму, к рощам всех деревьев мира, к живому лабиринту, к поющим качелям — предмету тайного воздыхания всех песчаных воробьев… Куда понесет их течение — было не важно, лишь бы не в речку-вонючку, как называли канал, отведенный в толщу Дворцового холма для кухонных и прочих нужд. Важным было то, что каждая проходящая минута приближала их к цели. А ночь — к утру.
Прижатая рекой, лодка заскребла бортом по гранитным доспехам берега. Наверное, подумал Найз, потащит в крайний левый канал, к Цветочным холмам, где он еще ни разу не был, но мечтал оказаться в полночь хотя бы на пять минут — хоть совсем по другой причине, чем на полуострове качелей.
