Александр Прозоров - Алтарь
– Тебе кофе сделать? – поинтересовалась Таня, вытирая руки.
– Нет, спасибо, – мотнул головой мужчина. – Мне после всего этого душ принять хочется.
Он вошел в ванную, скинул одежду, повесив ее на горячую батарею, включил воду, шагнул под обжигающие струи, которые прогревали тело, разгоняя по нему густую черную кровь, смывали пыль и усталость. А когда, накинув на плечи новую рубашку, он вышел наружу, то обнаружил, что в квартире стоит мертвая неестественная тишина.
Таня сидела в комнате, на краю дивана, поджав под себя ноги и поставив подбородок на колени, и смотрела в черный экран выключенного телевизора. На щеках поблескивали влажные дорожки.
– Ты чего, хорошая моя? – осторожно присел он рядом.
– Ничего… – дернула она головой.
– Танечка, единственная моя… – Он протянул руку и осторожно погладил ее волосы. – Что случилось?
– Ничего… – Она сглотнула, из уголков глаз опять выкатились слезинки. – Господи, как я испугалась… Я думала, что это все… Только в жизни хоть что-то хорошее произошло – и все сразу рвут, уничтожают, отнимают. Почему?
– Не бойся, милая… – Пустынник обхватил женщину, сжал своими сильными руками. – Не бойся ничего и никогда. Пока я с тобой, ничего не случится. Не дам, не позволю…
Он нашел губами ее соленые губы, поцеловал. Таня заплакала сильнее, но при этом пылко отвечала на его ласки. Пустынник продолжил целовать ее глаза, щеки, губы, острый носик, подбородок, а затем, удивляясь столь странному переплетению эмоций страсти, жалости и страха, начал расстегивать пуговицы на ее блузке…
Маг проснулся от очень странного ощущения, и далеко не сразу понял, что слышит звук будильника. Он приподнял голову, пытаясь сообразить, где находится, покрутил головой. Низкий потолок, покрытый побелкой, комнатушка метров двадцати, потрепанный шкаф. На виллу в Небраске не похоже…
Рядом зашевелилась женщина, поднялась, толкнула пластиковую панельку часов, обрывая занудливый писк, поправила волосы.
– Таня… – узнал ее маг, и лишь после этого грубо выдернутый из небытия разум включился, начал работать: Россия, Санкт-Петербург. Заказ от Московского Круга и… И месть. – Танечка…
– Отвернись, – не сильно, но требовательно ткнула его носом в подушку женщина. – Не хочу, чтобы ты видел меня такую. Сонную, мятую и растрепанную.
– Ты куда? – послушно закрыл глаза маг.
– На работу, – зевнула она, и диван, расправляя пружины, облегченно скрипнул.
– Ты ведь раньше не ходила.
– Ты чего, Толя, – рассмеялась женщина. – Мы ведь с тобой только в пятницу вечером познакомились. Забыл?
– Не ходи, – предложил Пустынник. – Честное слово, Танечка, бросай ты эту ерунду. Оставайся со мной. У меня есть некоторые доходы, нам с тобой хватит. Правда. Я не такой нищий, как кажусь на первый взгляд.
– Так сразу и бросай?
– А почему нет? – Он открыл глаза. – Таня, ты самая прекрасная из женщин, которых я только встречал в своей жизни. Я совершенно не представляю теперь, как можно существовать без тебя. Я хочу, чтобы ты находилась со мной рядом каждый день и час, каждую минуту. Я люблю тебя, Таня. И прошу: не уходи.
Женщина, запахнув халат, замерла. Потом опустилась на край постели, протянула руку, коснувшись его лица теплыми подушечками пальцев.
– Ты знаешь, – тихо ответила она. – Мне кажется, я без тебя тоже теперь не смогу.
– Так оставайся!
– Нет, – возразила Татьяна. – Не хочу становиться содержанкой.
– При чем тут это? – приподнялся на локте маг. – Просто мы будем вместе!
– Мы и так будем вместе, – кивнула она. – Но не потому, что ты богаче и можешь себе это позволить. А потому, что мне хочется этого так же, как и тебе. Я готова отдать тебе свою свободу. Но не по необходимости. А потому… Потому, что тоже тебя люблю. А теперь извини, мне нужно торопиться.
Она вышла из комнаты, и вскоре послышался шелест водяных струй из ванной.
– Однако, – приподнял брови Пустынник. – Дама желает сохранить самостоятельность.
Он встал с постели, сладко потянулся, подошел к окну, раздвинул занавески и тут же, выругавшись, задернул. Он совсем забыл, что находится не на своей вилле, где окна спальни выходят в густой сад, а в чужом городе с домами, чуть не соприкасающимися стенами друг с другом.
– Что случилось? – заглянувшая в комнату Таня уже застегивала блузку.
– Склероз, – усмехнулся колдун. – Тебя подвезти?
– Нет. Мне нужно время, чтобы прийти немного в себя, прежде чем я смогу заняться обычными делами. Ты не обиделся, Толя? Я действительно…
– Нет, – перебил ее Пустынник, – не обиделся. Ты права: когда женщина находится рядом не по необходимости, а потому, что сама этого хочет, это намного приятнее. Я сделаю все, чтобы у тебя никогда не появилось желания остаться одной. Пусть даже и имея для этого все возможности.
Таня оправила блузку, застегнула сбоку юбку, потом неожиданно опустилась на колени и поцеловала мужчину в живот. Тут же поднялась и почти побежала к дверям.
– Все, я опаздываю. До вечера!
Ее касание неожиданно вызвало в теле колдуна горячую волну, и он чуть ли не впервые за несколько веков пожалел, что не способен к обычной, плотской связи. Пожалел – и выкинул из головы ненужную мысль. Повернулся к окну, чуть приоткрыл занавеску. Снаружи с серого неба на серые улицы вяло падал серый дождь, больше похожий на водяную пыль. Потерявшие листву серые деревья молитвенно вскидывали к низким серым облакам корявые ветки, по серым газонам выгуливали серых собак серые горожане, прячущиеся под серыми зонтиками.
Пустынник передернул плечами, отошел к дивану, скатал постель, кинул в ящик, сложил странное порождение малометражных квартир так, чтобы на нем было удобно сидеть, включил телевизор и начал одеваться.
Собственно, что еще задерживает его в этом северном городе? Он отомстил Московскому Кругу за потерянное Око, истребив нескольких его магов; он отомстил молодому колдуну за то, что тот сдал его полиции. В принципе можно ехать домой, под жаркое солнце графства Лоуп, в свою виллу на берегу полноводной Северной Лоупы. Правда, «коровку» жалко бросать, до конца не выдоив. У себя дома, дабы внимания зря не привлекать, Пустынник от охоты воздерживался.
– Впрочем, от нескольких дней все равно ничего не изменится, – вздохнул он.
По собственному опыту колдун знал, что женщина не способна оставаться счастливой больше недели. Рекорд, установленный одной кривоглазой мексиканкой, – десять дней. И все. После этого каждая смертная перестает воспринимать любовника как дар и считает его своей законной собственностью, подарки – его обязанностью. Ласки воспринимает уже не как радость, а как свой подарок мужчине – дарует через снисхождение… Она перестает испытывать радость и вместо благодарности начинает требовать. Говоря проще – превращается в вампира. А Пустынник был не настолько живуч, чтобы прикармливать у себя на груди кровососов.
