Яцек Пекара - Слуга Божий
Потом оказалось, что коридор заканчивается глухой стеной. Но стоило надавить на нее — и распахнулись секретные дверки. Мы оказались в большом зале. Если я хоть что-то понимал, именно сюда мы попали бы, если б использовали магический ключ. Говоря же короче, я был прав. Мы воспользовались забытым черным ходом.
В одну из стен зала были вделаны проржавевшие железные кандалы, и я готов был поклясться, что кое-где, едва заметные, на стене остались рыжие потеки.
— Пыточная? — спросил я Курноса.
Курнос некоторое время прислушивался к голосу стен. Может, он и выглядит глуповатым, мой Курнос, но есть у него свои таланты, коими наделил его в доброте Своей Господь. Гениальная память, а кроме того, умение считывать эмоции, чувства, мысли и слова, отпечатавшиеся в стенах. Нет, ничего особенного. Не может войти в комнату и передать разговор, который вели здесь неделю назад. Но может, например, сказать, был разрушенный дом корчмой или лупанарием.
— Да, возможно, — ответил он на этот раз несколько неуверенно. — Чувствую здесь много боли, Мордимер, но это было очень давно.
Близнецы же стояли близ мощных железных дверей, сверкавших так, словно годы не оставили на них и следа. Двери как двери, разве что без ручки и замка. Просто металлическая плита в стене. Курнос осторожно дотронулся до нее рукой.
— Кто не боится смерти? — спросил голос, звучавший отовсюду и ниоткуда.
Близнецы нервно оглянулись и обнажили кинжалы.
— Мертвые, — ответил я. Загадка была простой, а находить ответы на подобные вопросы — это то, чему, среди прочего, меня учили.
Но дело принимало серьезный оборот. Если подземелья охранялись заклинаниями из арсенала черной магии, то ждал нас непростой путь. А ведь бедный Мордимер Маддердин только-только обзавелся концессией и хотел просто заработать пару-другую грошиков на краюху хлеба да кружку воды, но уж никак не окончить свои дни в руинах древнего замка.
— Тогда войди в страну мертвых, — ответил голос, и стальная плита бесшумно исчезла в стене.
— Я воздержусь, — бормотнул Первый. — Ноги, братка?
— Я тебе дам — «ноги»! — сказал ему, даже не взглянув в ту сторону.
Второй отрицательно помотал головой, а его брат пожал плечами:
— Да я так, типа, просто спросил.
Мы вошли в коридор, а плита опустилась за нами столь же бесшумно, как и поднялась. Мы же оказались перед следующей металлической плитой, и снова Курнос прикоснулся к ней рукой.
— Кто умирает на рассвете? — спросил тот же голос.
— Сон, — мгновенно отозвался я, поскольку не знал, сколько у меня есть времени на ответ.
Преграда пропала, как и первая.
— А что будет, если не угадаешь? — забеспокоился Первый.
— Например, давилка, — ответил Курнос и глуповато рассмеялся.
Я кивнул. Да, это было вполне вероятно. Но нас могли поджидать вещи куда хуже механических ловушек, и, похоже, я начал их ощущать. Неожиданно для себя задрожал, а тоненькая струйка холодного пота поползла вдоль хребта до самого копчика.
— А чё ты, типа, не сказал: «ночь»? — спросил Второй.
— А я наугад, — пожал плечами и усмехнулся, хотя вообще-то мне было не до смеха.
— Кто грызет без клыков? — спросил голос у третьей плиты.
— Совесть, — ответил я, не задумываясь, несколько обескураженный легкостью загадок.
Впрочем, понимал, что большинство обычных людей давно были бы мертвы.
Теперь мы стояли перед лестницей. Близнецы глуповато хихикали и похлопывали меня по плечам.
— Слушайте, идиоты, — осадил я их. — Желтый тоже добрался до этого места. Значит, худшее еще впереди.
— А чё это, типа, добрался?
Боже мой! С кем я работаю?
— Потому что трупов не было. Даже костей не было, придурки!
Удача Желтого застала меня врасплох. Он прошел туннелем и ответил на загадки. Мне не хотелось верить, что его проспиртованный мозг сумел справиться с таким уровнем абстракций.
И едва я подумал о судьбе Желтого, как мы увидели на ступенях тень. Отскочили назад, приготовившись к схватке, но тень спокойно пошатывалась, словно в музыкальном ритме, который слышала она одна.
— Зачем вступаете во Тьму? — запела она. — Ступайте к свету, дети Дня. Оставьте Ночь для тех, кто мертв.
В этом пении было нечто столь пронзительное и жалобное, что мне захотелось взвыть. Подумалось о луге на берегу реки и о девушке, что собирает незабудки, о соке травинок на зубах. О солнце, о шуме воды, о голубом небе. И о домике с красной крышей, что стоит средь сада, полного упоительно пахнущих, осыпанных белым цветом лип. И тогда одна из стен пропала. И там, за нею, были река, и незабудки, и девушка, и небо, и солнце. Девушка была высокой, с пшеничного цвета волосами, которые трепетали под ласковым дыханием ветра. Там было место, о котором я мечтал всю жизнь, потому без раздумий шагнул вперед.
Второй сбил меня с ног и заехал кулаком в брюхо. Я упал и обрыгал себе кафтан. Когда поднял голову, увидел, что мне не хватило шага до пропасти в полу. А в ней торчали толстые заостренные колья. На них приметил тело мужчины в кольчуге. Шлем свалился с его головы, и были видны вихры желтых волос.
— Вот и Желтый, — сказал Первый таким тоном, будто несказанно гордился своими проницательностью и быстротой разума.
— Что ты там увидел, Мордимер? — спросил Второй, довольный собой, поскольку нечасто случалось ему спасать меня.
— Ты б от смеха уссался, — пробормотал я. — Меня больше интересует, что там увидал наш приятель Желтый.
Тень изгибалась еще с минуту, словно ожидая, что кто-нибудь все же соблазнится создаваемыми ею фантомами, а потом просто исчезла со ступеней.
— Проклятие, и во что же мы вляпались? — шепнул Второй.
Я старательно счищал с кафтана блевотину. Нужно признать, что проклятущий близнец врезал мне от души.
— В говно, — ответил — и в который уже раз в этих подземельях почувствовал страх. — В глубокое такое говно, малой.
— Вытащишь нас отсюда, правда, Мордимер? — глаза Первого сделались словно плошки. — Я еще не хочу умирать! Я еще так молод! Прошу, Мордимер!
Курнос ухватил его за плечи и стукнул головой о стену. Не сильно, но достаточно, чтобы близнец пришел в себя. Что-то здесь было, что-то, что вызвало в Первом этот панический страх. То же, что показывало мне луга и девушку. Первый ведь не из пугливых. Всегда осторожен, но не паникует. А тут вел себя словно девица, увидевшая шеренгу солдат со спущенными штанами.
— А что, хочешь жить вечно? — засмеялся я, глядя ему в глаза. — Не в нашем случае, близнец! Вперед, — приказал и ступил на лестницу.
Ступени были липкими, такими липкими, что, шагая, я с трудом отрывал подошвы. Гадость.
