Андрэ Нортон - Бархатные тени
Плащ слегка распахнулся и в глаза мне бросился ярко-желтый цвет. Это был цвет одного из платьев Викторины, которое миссис Дивз осудила, как слишком вызывающее. Викторина надела его и тайно готовилась уйти!
Едва я двинулась, чтобы задержать ее, как она выскользнула в дверь холла походкой, какую нельзя было определить иначе, чем крадущуюся. Одетая только в халат поверх ночной рубашки, я не стала преследовать ее в общем коридоре, да и могла ли я быть уверена, что это действительно Викторина?
Я заглянула в ее спальню. Ночник горел, и с сердца у меня спал камень, когда я увидела, что постель занята. Правда, спящая девушка лежала, отвернувшись от меня. Но невозможно было ошибиться, глядя на темные волосы, выбившиеся из-под кружевного ночного чепчика. Тогда кто же это был?..
Амели! Амели в одном из платьев своей хозяйки, вероятно, отправилась на некое свидание сомнительного свойства. Наконец я смогу получить необходимое доказательство, чтобы устранить ее дурное влияние из жизни Викторины.
Я решила подождать возвращения служанки, чтобы уличить ее. Я слышала, как вернулась миссис Дивз, но не пыталась поговорить с ней. Если я не смогу самостоятельно влиять на Викторину, значит, я не оправдала оказанное мне доверие, и мистеру Соважу придется подыскать кого-нибудь поопытнее.
По мере того, как тянулась ночь, мои мысли становились все мрачнее. Под тихий бой часов я обнаружила прореху в своем плане. Амели могла сюда и не вернуться. Она жила не с нами, а в комнатах, что были предназначены для горничных и слуг постояльцев. Она могла зайти сюда только за платьем, полагая незаметно подсунуть его обратно утром, когда будет проветривать наши вещи… и тогда у меня не будет никаких доказательств.
Я мерила шагами промозглую комнату, борясь со сном. Когда стрелки часов показали час тридцать, я поняла, что проиграла. Взамен я пообещала себе проследить завтра за возвращением платья. Вернувшись в постель, я попыталась снова все обдумать, но туман сна, такой же плотный, как пелена за окном, поглотил меня.
Разбудил меня резкий стук. Это заставило меня мгновенно осознать, где я, и что между портьерами пробивается яркий дневной свет. Спотыкаясь, я устремилась к двери.
– Тамарис? Вы заболели? – Викторина смотрела на меня, казалось с неподдельным участием. – Уже так поздно. Мы боялись, как бы с вами не случилось чего дурного…
Поздно? Я окончательно проснулась. Конечно, мы же собирались этим утром ехать за город! Но прежде мне никогда не случалось просыпать. И если Викторина уже настолько готова, что ее платья уложены, ее багаж уже упакован, я пропустила шанс увидеть желтое платье.
– Мистер Кантрелл будет здесь меньше, чем через час.
– Миссис Дивз, выглядевшая такой же заспанной, как и я, воздвиглась рядом с Викториной. – Вы, мисс Пенфолд, разумеется, понимаете, что не мешало бы поторопиться?
– Фи… что значит время? – перебила ее Викторина. – Не торопитесь, Тамарис. Пока вы одеваетесь, я велю подать ваши любимые булочки и кофе. И не беспокойтесь о багаже – Амели со всем управится и присмотрит. Мы все равно не сможем разместить в карете наши сундуки, их повезут следом. Но мистер Кантрелл обещает, что они от нас не отстанут.
Она закрыла дверь прежде, чем я успела отвергнуть помощь Амели. И я вынуждена была признать, что если буду укладываться сама, то изрядно задержу наш отъезд. И почему я не собралась ночью, пока несла свою бесполезную вахту? Или я утратила свой здравый смысл, которым всегда гордилась? А гордыня, как известно, смертный грех.
Амели принесла поднос с завтраком и тут же принялась хлопотать, быстро и умело укладывая мои сундучок и сумку. Она предлагала причесать меня или помочь одеться, но я отказалась. Когда я, покончив с булочками, застегнула последний крючок на платье, она уже так продвинулась, как я и помыслить не могла, прервавшись лишь однажды: она посоветовала мне выбрать из двух моих жакетов тот, что потеплее, поскольку день промозглый.
На сей раз нас дожидалась не пролетка, а скорее, пятиоконное ландо, более приспособленное для дальнего путешествия. Викторина выбрала место справа на заднем сиденье, я села слева, а мистер Кантрелл – напротив нас, спиной к вознице. Нигде не было и следа тумана. Экипаж двинулся по переполненным улицам, при необходимости пропуская конки и подводы. Позади тащился более громоздкий и менее элегантный экипаж, он вез наш багаж под охраной Амели.
Утро было приятное, хотя и холодное. Поэтому мы были рады белому пушистому пледу на коленях, и бархатным подушкам на полу под нашими башмаками. Мистер Кантрелл называл нам местные достопримечательности, мимо которых мы проезжали. Сначала Викторина прислушивалась к нему, затем ее веки начали слипаться, будто ночью она отдыхала не больше моего. Но я сохраняла достаточно бдительности, чтобы оказывать ему внимание.
Иногда мы останавливались на почтовых станциях, чтобы сменить лошадей. Каждая подстава, объяснил мистер Кантрелл, была из собственных конюшен мистера Соважа и охранялась грумом, который получал за эту службу специальную плату. Поэтому мы ехали ровно и быстро, насколько позволяла дорога. И хотя Сан-Франциско пытался вчера задушить нас туманом, я обнаружила, что местность вокруг Ранчо дель Соль, напротив, пылала под солнцем.
Хотя имя скромного ранчо, издавна стоявшего здесь, и было сохранено, нынешняя постройка была совсем иной. Я видела некоторые древние и прекрасные замки Европы, видела поместья, выросшие в прошлом веке вдоль реки Гудзон, а также впечатляющие особняки, которые сейчас строят в Нью-Йорке. Но эта разухабистая смесь разных стилей – сплошь показуха и роскошь – была такова, что у меня просто нет слов описать ее.
В первое утро под этим кровом, когда мы брели через множество комнат, домоправительница миссис Лэндрон выказывала явную гордость тем, что она нам показывала. Я уже знала, что «ранчо» было построено не мистером Соважем. Точнее, оно было плодом высокопарной фантазии некоего Харвери Пикеринга, богатого старателя, который явно приказал архитектору воплотить в жизнь бредовые детали какого-то кошмарного сна.
Когда лихорадка унесла мистера Пикеринга из его сорока комнат, воспоследовало печальное открытие. К ярости наследников все его имущество оказалось заключенным в доме и земельном участке, на них он истратил все свое состояние. Поскольку компания, где мистер Соваж держал контрольный пакет, имела закладные на это имущество, оно легко перешло в руки нового владельца.
Мы ходили за нашим гидом, громко расхваливали все окружающее, в надлежащее время издавали возгласы удивления и восхищения. Но удушающая роскошь, громоздящаяся на роскошь, вскоре порождала неодолимое желание удрать подальше от этих мраморных или полированных полов, целых миль бархатных драпировок и стен, обитых шелком или расписанных фресками.
