Гай Кей - Древо Жизни
— Что это значит? — с трудом выговорила Ким. — Что вы хотите этим сказать?
Исанна улыбнулась.
— Я же ясновидящая Бреннина. Живу в мире снов и видений. — И Ким вдруг поняла, ЧТО это означает, и на глаза ей навернулись светлые слезы.
— Ты приходи ко мне, — прошептала Исанна. — Лорин покажет тебе дорогу. — И ясновидящая опять повернулась к королю Бреннина, который так и остался стоять, возвышаясь надо всеми в зале, и склонилась перед ним в глубоком реверансе. — Будь же добр и справедлив, Айлиль, — молвила она. — А теперь я назову вторую причину, по которой пришла сюда: я пришла попрощаться. Я больше не вернусь, и мы никогда уже не встретимся с тобой, Айлиль, по эту сторону Ночи. — Она помолчала. — Запомни: я тебя любила.
— Исанна!.. — вскричал король.
Но она уже повернулась, чтобы уйти. И двинулась, опираясь на свой посох и на сей раз в полном одиночестве, через весь этот великолепный, застывший от изумления зал к дверям, ведущим наружу, навстречу солнечному свету.
В ту же ночь, далеко за полночь, Пола Шафера пригласили к Верховному правителю Бреннина — играть в та'баэль.
Сопровождал его какой-то незнакомый стражник, и следуя за ним по полутемным коридорам, Пол испытывал горячую благодарность Коллу, который незаметно шел за ними по пятам.
Шли они довольно долго, но в бесконечных коридорах людей попадалось мало. Редко кто еще бодрствовал в столь поздний час. Какая-то женщина, расчесывая волосы, выглянула в открытую дверь и призывно улыбнулась Полу; потом мимо, бряцая мечами, проследовал небольшой отряд стражников. Из-за дверей доносились порой чьи-то негромкие разговоры, а один раз Пол услышал, как тихо и нежно вскрикнула и что-то пролепетала женщина — этот как бы оборвавшийся на вздохе возглас отозвался в его душе мучительными воспоминаниями.
Наконец они — по-прежнему в сопровождении невидимого Колла — остановились у массивных дверей, ведущих в королевские покои. Пол Шафер и глазом не моргнул, когда на их стук эти двери отворились и его провели в просторную, богато украшенную комнату, в центре которой стояли два глубоких кресла и столик с расставленными на нем фигурами, очень похожими на шахматные.
— О, добро пожаловать! — Горлас, королевский канцлер, вышел навстречу Полу с протянутой для рукопожатия рукой. — Это такая любезность!
— Да, я очень благодарен, — послышался тихий голос короля, который тоже вышел Полу навстречу, — что ты столь снисходительно отнесся к моей старческой слабости и постоянной бессоннице. Сегодняшний праздник отнял у меня слишком много сил. Спокойной ночи, Горлас.
— Но, господин мой, — быстро возразил Горлас, — я бы с удовольствием остался и…
— В этом нет никакой необходимости. Ступай спать. Тарн отлично со всем справится. — И король кивнул в сторону юного пажа, который, собственно, и впустил Пола в королевские покои. Горлас явно хотел было снова возразить, но сдержался.
— В таком случае спокойной ночи, господин мой, — сказал он. — Еще раз от всей души желаю тебе счастья и поздравляю с этим, из дивных нитей сотканным, праздником! — Горлас подошел к королю, преклонил колено и поцеловал милостиво протянутую Айлилем руку. Затем он ушел, и Пол остался с королем наедине, если не считать юного пажа.
— Подай-ка нам вина, Тарн, а дальше мы и сами справимся. Иди спать, мальчик. Я тебя разбужу, когда захочу лечь, — сказал Айлиль, медленно опускаясь в кресло.
Пол молча сел во второе кресло, стоявшее у столика. Тарн быстро принес поднос с кувшином вина и двумя бокалами, поставил его на столик рядом с игральной доской и незаметно удалился, исчезнув за дверью в дальней стене комнаты, видимо, ведущей в королевскую спальню. Окна были распахнуты настежь, тяжелые шторы раздвинуты, чтобы поймать хотя бы слабое дыхание ночного ветерка. За окном на дереве пела какая-то птица — пела очень похоже на соловья.
Прелестные резные фигурки поблескивали в свете горящих свечей, зато лицо самого Айлиля оказалось в глубокой тени, когда он, вытянув длинные ноги, откинулся в кресле и сказал негромко:
— Лорин говорил, что у вас есть примерно такая же игра, хотя фигуры и называются иначе. Я всегда играю черными. Итак, твои белые — начинай.
В шахматах Пол Шафер особенно любил стремительные с первого же хода атаки, причем именно белыми. Его игре всегда были свойственны сменявшие друг друга гамбиты, и, жертвуя фигуры, он стремился как можно быстрее загнать короля противника в угол и создать патовую ситуацию. Ну а то, что сегодня противником его был САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ король, для Пола никакого значения не имело, ибо его, Шафера, собственный кодекс чести, как и правила игры, в любых обстоятельствах оставались незыблемыми. Он был столь же решительно настроен на победу в игре с Айлилем, как и в игре с любым другим противником. А в эту ночь он чувствовал на сердце такую тоску и казался себе таким уязвимым и беззащитным, что включился в игру с особым жаром, надеясь в холодном черно-белом мире шахмат найти убежище от душевных мук. Так что белые в стремительных и безжалостных атаках завоевывали одну позицию за другой, наталкиваясь, впрочем, на искусно организованную и весьма упругую оборону черных. И даже если ныне Айлиль и уступал себе прежнему в физической мощи и интеллектуальном величии, он все равно оставался человеком поистине неистощимого интеллекта — это Пол понимал отлично, поскольку сделал уже по крайней мере десяток ходов. Король медленно и терпеливо выстраивал оборону, осторожно выдвигая «передовые войска», и как-то так получилось, что вольная и стремительная атака белых сама собой начала выдыхаться, а потом и откатываться назад. После почти двухчасовой игры Пол положил своего короля на доску и сдался.
Оба игрока откинулись в креслах и впервые с начала игры посмотрели друг на друга. И одновременно улыбнулись, хотя ни тот ни другой не знали — у них просто не было возможности узнать это, — как редко на лице каждого из них можно увидеть улыбку. И все же на этот раз, улыбаясь королю, Пол поднял в его честь свой серебряный кубок и сразу почувствовал странную близость к этому человеку, свое сродство с ним, несмотря на разницу в возрасте, несмотря на трудные испытания, выпавшие на долю обоих, несмотря на жизнь, прожитую в разных мирах.
Разумеется, такой исход игры в та'баэль никем не был предусмотрен, и все же игра эта многое изменила в их отношениях, и эта ночь непременно должна была вскоре принести свои плоды — изменить кое-что и в отношениях между существующими мирами.
Первым заговорил Айлиль. Голос его звучал хрипло:
— Никто, — заявил он, — никто и никогда так не играл со мной! Я в та'баэль не проигрываю. Но сегодня я почти проиграл.
