Андрей Завадский - Выбор
- Что ж, все не так уж плохо, - заметил Рупрехт, внимательно обследовав рану. - И времени прошло не много, так что гангрены, я думаю, удастся избежать.
Что такое гангрена, Ратхар не знал, но догадался, что так называется гниющая плоть. Пару лет назад мальчишку в Селькхире укусила лиса. Дома ему промыли ранку чистой водой, замотали холстом, и решили, что все в порядке. Но спустя несколько дней плоть покраснела, затем начала чернеть, и ребенок вскоре умер. Сельская знахарка промывала рану какими-то настоями, но все оказалось тщетно. А прежде нечто подобное случалось с охотниками, и Ратхар не желал разделить их участь. Он знал, что порой руки и ноги приходится отрубать, прижигая культю каленым железом, и тем спасая жизни, но становиться калекой юноше очень не хотелось.
- Наш эльфийский друг выручил тебя, дав своего вина, - сообщил Рупрехт. - Воистину, это самое лучшее снадобье, равно которому не в силах до сих пор сотворить лучшие алхимики-люди. Если бы не это, ты едва ли добрался бы до хутора, но сейчас нужно нечто большее. Лучше тебе закрыть глаза, мой друг.
Ратхар покорно зажмурился, чувствуя прикосновения холодных, точно лед, ладоней чародея к горячему, воспаленному телу.
- Совелу! - Рупрехт произнес имя руны Исцеления, и все могли видеть, как его руки, касавшиеся раны, окутало золотое сияние, подобное свету самого солнца.
По телу разлилось приятное тепло, как после эльфйиского вина, которое, кстати, нисколько не пьянило, в отличие от того, которое пил Ратхар перед памятной битвой на Эглисе. Открыв глаза, юноша удивленно воскликнул, увидев на мете кровоточащей раны чуть сочившийся сукровицей розоватый рубец.
- Вот так, - удовлетворенно произнес маг. - Теперь все само собой заживет. Не сразу конечно, - уточнил он. - Дня через два. Да уж, как много жизней можно было бы спасти, окажись поблизости в нужное время хоть сколько-нибудь сведущий чародей, а не знахарь со странными настоями или шарлатан-жрец, только и умеющий, что бормотать молитвы, смысл которых ему неведом!
- Ты настоящий мастер, - уважительно заметил Бранк Дер Винклен. - Прежде я видел, как с помощью волшебства отнимают жизни, но мало кто в полной мере обладает даром целительства.
- О, это пустяки, - скромно подал плечами Рупрехт, которому, в прочем, весьма польстило восхищение рыцаря. - Есть настоящие волшебники, в сравнении с которыми я - безрукий слепец. Например, келотский чародей Ризайлус. Вот уж кто достоин звания мастера! Он, кстати, и в боевой магии весьма хорош, хоть предпочитает не участвовать в войнах обычных людей, - заметил маг.
Хутор они покинули так быстро, как только смогли. Выезжая за ворота, беглецы старались не смотреть на тела крестьян, погибших в неравной схватке. Все, что могли сделать спутники короля, это лишь оттащить трупы в дальний угол, прикрыв рогожей.
- Мы отправимся на юг, - решил Эйтор. - Там владения лорда Маркуса, единственного из лордов Альфиона, которому я могу доверять. Он не выдаст нас Эрвину, не прогонит прочь от стен своего замка, я уверен.
Король выглядел весьма потешно, сидя верхом на заморенной кобыле, чувствовавшей себя под седлом еще более неуверенно, чем ее наездник, которому достался такой скакун. В прочем, Эйтор довольствовался тем, что было, ведь, поскольку коней на хуторе нашлось меньше, чем оказалось людей, Эрвин и Ратхар и вовсе делили одну лошадь на двоих, причем оба были неважными наездниками.
- Кажется, сейчас никому нельзя доверять, - заметил Бранк Дер Винклен, сам назначивший себя телохранителем государя. - Не ваши ли лорды явились в Фальхейн, чтобы поддержать самозванца, величающего себя Эрвином?
- Нет, Маркусу я верю, - убежденно отвечал король. - Я успел узнать этого человека, ведь в юности он был моим наставником. В замке Маркуса меня воспитывали шесть лет, и потому я вполне могу доверять лорду. Одноухий Лис не изменит хотя бы потому, что его род давно враждует с Кайлусами за влияние, за земли на юге Альфиона.
- Одноухий Лис? - непонимающе переспросил рыцарь, уставившись на Эйтора.
- Так прозвали Маркуса, - усмехнулся правитель Альфиона. - И очень верно, могу заметить. В молодости лорд был отчаянным рубакой, выступал на каждом турнире, бес счета устраивал дуэли, из которых, между прочим, выходил победителем. Но однажды в какой-то стычке, не то с разбойниками, не то с шайкой наемников, ему отсекли левое ухо. С тех пор Маркус стал относиться с большей бережливостью к оставшимся частям своего тела, стараясь побеждать врагов силой мысли, а не своей десницы. О, он еще тот хитрец, - покивал сам себе Эйтор. - Потому его и зовут Лисом. Конечно, пока я в столь бедственном положении, мало кто бескорыстно станет биться с моими врагами, и уж такой расчетливый пройдоха, как Маркус, будет последним, кто согласится рискнуть землями, богатством, да и головой, за просто так, - вздохнул король. - Ну да ладно, что-нибудь придумаю. Возможно, придется пообещать ему отдать владения мятежников.
- Всякое обещание рано или поздно настанет пора исполнить, - усмехнулся Рупрехт. - Не к лицу правителю целой державы бросаться словами, - вымолвил он с едва заметной ноткой укоризны.
- Верно, но к этому времени многое может измениться, - кивнул король. - Во всяком случае, это лучше, чем просто бежать, даже не пытаясь бороться. Кто-то один должен остаться, или я, или Эрвин. И если мой брат думает, что его поддержит вся знать Альфиона, он ошибается. Кроме нескольких слишком алчных и надменных лордов едва ли кто-нибудь выступит на стороне того, кого все вполне справедливо считают самозванцем.
Эйтор был уверен в своем решении, и отряд двинулся на юг, держась близь тракта, но не показываясь на глаза путникам. Никто не сомневался, что погоня уже идет по следу, и при мысли о том, что преследователей может возглавить маг, каждому становилось не по себе. Лишь Рупрехт делал вид, что сильнее всего хочет встретиться с тем колдуном.
Между прочим, король не забывал про обещание мага, и, когда путники достаточно отдалились от столицы, окрестности которой наверняка были наводнены людьми Эрвина и Кайлуса, вновь потребовал рассказать обо всей подоплеке.
- Почему ты вмешался, хотя мог остаться в стороне? - спрашивал Эйтор чародея. - Ты ничем не обязан мне, ты вовсе чужой в этой земле, и странно, что ты так опрометчиво встрял в наши ссоры.
- Я буду честен с тобой, государь, и прошу не держать зла, не таить обиды, - ответил Рупрехт. - В Альфион я явился вовсе не для того, чтобы спасать тебя. Меня не беспокоят войны меж людьми, когда они ведутся на равных. Если твои подданные верны тебе, они не примут Эрвина, неважно, самозванец ли он, или действительно тот, за кого себя выдает.
