Алана Инош - Слепые души
— Ладно, я пойду… Пока.
И она пошла по тропинке в пожухлой траве, усыпанной опавшими листьями. Я провожала взглядом её одинокую фигуру в серой куртке, и на душе у меня становилось ещё тоскливее. А Рюрик тем временем уже вышел и открыл заднюю дверцу машины:
— Садитесь, Альбина Несторовна.
Не знаю, куда мы ехали: я не следила за дорогой. Всё моё нутро болезненно содрогалось и переворачивалось, мне было тошно и тоскливо. В пояснице как будто застряли острые осколки стекла; сидеть было возможно только с неестественно прямой спиной, любое сгибание позвоночника вызывало боль, а если колесо машины попадало на кочку или в выбоину, осколки жестоко впивались ещё глубже. Пару раз у меня всё-таки вырвался стон.
— Рюрик, постарайся как-нибудь выбирать дорогу поровнее, — сказала Альбина.
— Я что, виноват, что у нас дороги такие? — проворчал он в ответ. — Тут кругом колдобины, что я могу сделать?
— Объезжай их как-нибудь, — сказала Альбина раздражённо. — Ты не видишь — ей больно?
И в этот момент как раз колесо опять попало в одно из многочисленных «украшений» наших городских улиц. Машина качнулась вроде бы мягко, но это движение отозвалось во мне такой резкой болью, что я вскрикнула.
— Рюрик, ты это нарочно? — рассердилась Альбина.
— Да, Альбина Несторовна, конечно, — хмыкнул Рюрик. — Специально.
— Как ты разговариваешь? — сказала Альбина негромко и строго.
Помолчав секунды две, Рюрик нехотя ответил «по уставу»:
— Извините, Альбина Несторовна… Постараюсь вести аккуратнее.
— И вовсе не обязательно гнать во весь опор, — добавила Альбина, смягчаясь.
Не могу сказать, что после этого поездка стала для меня заметно безболезненнее, но я старалась сдерживать стон, чтобы не навлекать на Рюрика гнев Альбины. Я пыталась переключить свои мысли с неприятных переживаний (поясница, взгляд Ники и её одинокая фигура на тропинке) на далёкие, не относящиеся к этому предметы. В частности, я думала о Рюрике, о его ненормированном рабочем дне, гадала, сколько он получает за свою работу, есть ли у него семья и свободное время.
Машина остановилась. Над головой печально шелестел, облетая, клён, под ногами поблёскивал мокрый асфальт, покрытый тонким слоем грязи, и яркие листья пачкались, падая на него. И снова крыльцо! Высокое, с обшарпанными, оббитыми старыми бетонными ступеньками, которых было штук двенадцать, не меньше.
— О нет, — простонала я. — Опять лестница…
— Потерпи, моя маленькая, — ответил ласковый голос Альбины, и её рука снова обняла меня за талию. — Потерпи, надо как-нибудь взобраться… Я с тобой.
Немного приободренная её нежными словами, я стиснула зубы и одолела подъём на крыльцо. Рюрик, опередив нас, взбежал по ступенькам, чтобы открыть нам дверь, и я позавидовала той лёгкости, с которой он мог двигаться. Оно и понятно: у него-то ничего не болело, его позвонки не скрежетали друг о друга и нервы не натягивались, как струны, при каждом шаге. Миновав внешнюю и внутреннюю двери, мы оказались в небольшом коридорчике с грязным полом, где на стене висел плакат со списком и расположением находившихся в этом здании учреждений.
— Нам на второй этаж, Настенька, — сказала Альбина.
— Нет, только не это, — чуть не заплакала я.
— Ладно, зайка, держись за меня. Сейчас…
Она рывком подняла меня на руки — я едва успела обхватить её за шею. Признаться, мне было страшновато: как она, слепая, будет подниматься по ступенькам, да ещё со мной на руках? Подскочил Рюрик:
— Альбина Несторовна, давайте, лучше я…
— Я справлюсь, — ответила она. — Лучше показывай дорогу.
Мы попали в светлый, чистый коридор с белыми дверями по обеим сторонам, на каждой двери висела табличка с номером и названием учреждения. Рюрик шёл впереди, направляя нас.
— Прямо, Альбина Несторовна.
Мы прошли почти весь коридор и остановились у предпоследней двери. Рюрик постучал, потом заглянул, кому-то что-то сказал. Потом отошёл:
— Проходите.
Альбина внесла меня в светлый, чистый и уютный кабинет. Окно было одно, но довольно большое; на нём висели белые вертикальные жалюзи, у окна стоял стол, в углу — тумбочка, кулер, у другой стены — кожаная кушетка и шкаф. На стене позади стола висел плакат с анатомическим изображением человека, показывавшим скелет, мышцы и нервы. Из-за стола нам навстречу поднялся довольно высокий, коротко стриженый, хорошо сложенный мужчина в голубой врачебной спецодежде — рубашке с короткими рукавами и просторных брюках. У него было обыкновенное, ничем не примечательное лицо, круглое, отличавшееся, пожалуй, только очень здоровым цветом. На вид ему могло быть лет сорок — сорок пять. А ещё, по всей видимости, он находил время посещать солярий, да и в фитнес-клубе он, похоже, бывал регулярно — словом, вид у него был свежий и цветущий. Увидев способ моей транспортировки, он живо подскочил к нам.
— Ну-ка, ну-ка… Тихонько! — воскликнул он, сильными руками принимая меня у Альбины. — Что же вы сами-то надрываетесь, грузы таскаете? Неужели помочь некому? Где ваш верный Юрик?
— Рюрик, — поправила Альбина. — Кроме того, этот груз я не доверю никому.
— А, понимаю, — закивал доктор, и от выражения его взгляда мне стало неловко. — Он слишком драгоценен. Вот в чём дело! Понимаю, понимаю!
Что именно он понимал, доктор не уточнил, но от его понимающего вида мне стало не по себе. А ещё у меня возникло странное и смутное ощущение, будто я знаю этого дядьку… Видела когда-то очень давно. Насколько давно? Наверно, когда вода была чистой, а автомобилей не было в помине… Моя рука сама собой сжалась на невидимой рукоятке…
Меча?
Что за вздор. Бред…
— Вы бы ещё на пятом этаже разместились, Андрей Фёдорович, — сказала Альбина. — К вам пациенты вообще бы не добирались.
— Ай-ай-ай, — проговорил Андрей Фёдорович с живейшим сочувствием. — Мне страшно жаль… Прошу вас, раздевайтесь, пожалуйста. Да, я подумываю о том, чтобы перебраться в другое место, на первый этаж. Увы, в этом здании это невозможно, для этого придётся менять адрес вообще.
Он принял плащ у Альбины и повесил на вешалку, так же поступил с моей курткой. Взяв Альбину под руку, он подвёл её к стулу, стоявшему перед его столом.
— Присаживайтесь, Аля, вот стульчик.
Альбина уже хотела сесть, но заколебалась:
— Настенька, лучше ты садись… А я, ничего, постою.
— Всё в порядке, места хватит, — успокоил Андрей Фёдорович. — Присаживайтесь… А Настенька пойдёт вон туда, на кушетку. Там мы её и посмотрим, да?
Альбина села на стул, а я — на кушетку.
— Ну, что нас беспокоит? — спросил Андрей Фёдорович.
