Жураковская Викторовна - Любовь зла…
Ветер взвыл, как раненый зверь, небо потемнело, облака налились предгрозовой чернотой и стали быстро увеличиваться в размерах. Где-то вдали громыхнул гром.
- Помолчи, дева, а? - мягким голосом, от которого у меня поджались пальцы на ногах, попросил Санти. На макушку упала крупная капля дождя. - Тебе мало было просверлить в моём черепе десяток лишних дыр - ты напустила на мой дом Краш-Корога, извела все сады, устроила пожар в библиотеке и лишила меня пусть не лучшего, но друга. Тебе не хватило терпения подождать, пока завершится объединение круга, и я смогу за одно касание обратить братьев в пыль - не-ет, ты натравила на меня демона, а тот своей… стрелой, - слово прозвучало, как неприличное ругательство, - едва не вскипятил мне мозг. Этого было недостаточно? Теперь ты берёшься объяснять мне, что я должен делать, о чем думать и как поступать? Где, в каком кодексе, сказано, что мне позволено, а что запрещено?! Я всегда, Всегда, ВСЕГДА делаю то, что хочу и когда хочу!!! Хочу - варю Улыбку Смерти, хочу - её пью! Хочу - держу девиц в плену, хочу - влюбляюсь в них!!!
- Их было много? Поимённо, пожалуйста, - тихо попросила я, но разошедшийся не на шутку Санти не обратил на мои слова ни малейшего внимания. Некромант упёр руки в боки, как запорожский казак с картины Репина, гневно сдвинул брови и тяжело, по-звериному задышал. Но чем больше он свирепел, тем спокойнее становилась я.
- Захочу, обреюсь наголо, напялю оранжевый балахон и буду ходить с бубном по улицам, вопя: "Хари, хари!"
- Оранжевый? Не смеши народ, это совершенно не твой цвет.
- Захочу, превращу всех окрестных девиц в лягушек, и пусть себе ищут коронованных придурков-зоофилов для целования! И никто мне не указ!
- Гринпис будет против, - возразила я.
- А захочу - заброшу магию на фиг, стану кандидатом физико-математических наук, и буду доказывать ораве оголтелых студентов, что магия - это лженаука, а чародейство - обман, с помощью беспринципные средневековые шарлатаны вымогали деньги у простодушного населения!
- Санти, милый, пойдём лучше бубен купим и девиц наловим.
- Марррргарррита!!!! Есть ли вообще способ заткнуть тебе рот?!
- И в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио.
Некромант повел шальным взглядом, но затем глубокая складка между бровями - надо сказать, грозный вид шел ему необычайно - разгладилась, и уголки губ дрогнули.
- О, - лаконично проговорил он.
- Что?
- Я вспомнил.
- Что вспомнил? - не поняла я.
- Что я забыл.
- А-а-а… что?
- Вот это, - просто сказал он, шагнул вперёд и накрыл мои губы своими.
Меня и раньше целовали симпатичные парни - тот же Ривера - причём я всерьёз полагала, что неплохо. Но Санти по технике поцелуя мог организовать настоящий мастер-класс. Жалкие остатки праведного гнева, что ещё теплились в душе ("Девиц он в плену держит! Да ещё и влюбляется в них! Мерзавец! Предатель!"), улетучились без следа. Мысли немедленно последовали за ними, даже не помахав на прощание, и управление телом приняла на себя та часть сознания, которая не мечтала ни о чем, кроме как повиснуть на шее у Санти и обхватить его ногами для верности.
Когда некромант, наконец, оторвался от моих губ, я едва могла дышать. Перед глазами мерцали искры, земля уходила из-под ног, колени немилосердно подкашивались… и хотелось ЕЩЁ!!! Санти сверкнул своей ослепительной улыбкой, легко подхватил меня на руки и резво зашагал к площадке с портальными камнями.
- Что… что… что это было? - выдавила я, когда ко мне вернулась способность внятно выражать мысли. - И какого черта?!
- Подсознательно ты хотела меня поцеловать, - охотно разъяснил Санти, - а сдерживать подсознательные желания очень вредно для здоровья. Мне легче отрезать себе руку, чем допустить, чтобы тебе было плохо, - веселость исчезла из его голоса. - Я тебя люблю. Я хочу видеть в твоих глазах радость, а не загнанное выражение пойманного зверька. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И я никогда не говорю того, что не имею в виду.
Я решительно не знала, что на это ответить, поэтому растерянно спросила:
- Но как же стрела?
- Стрела вообще не при чём, - Санти ощутимо передёрнуло. - Подарила несколько мгновений блаженного сумасшествия. Кинулся как идиот грудью на пики… клятву Инграха дать собрался!
- А мне понравилось, - пробурчала я ему в шею. - Так ты действительно собирался их всех?…
- Угу.
- А почему… как же я…
- Прости, солнышко. Но из тебя никудышная актриса.
Крысёнок, который в последние несколько минут сидел так неподвижно, точно на него наслали Глаз Василиска, вздрогнул, издал громкий протяжный всхлип и из черных глаз на серую мордочку закапали крупные слёзы.
- Вот, фамилиара моего расстроил, балбес, - укорила я. - А крысам, между прочим, вредно плакать. Он, бедняга, так тебя любил, так хвалил, а ты, выходит, не только лжец и убийца, но ещё и отступник, да к тому же предатель светлых идеалов рпи… рги…цвеш…хернонизма!… Ох, слава тебе, Господи, вспомнила, вот уж вправду память девичья… Са-а-анти?
- Дева Пресветлая, за что мне это? - уныло вопросил он небо. - Неужели за те пятьдесят человек, что я убил?… Ну что ещё? - в его голосе звучала покорность судьбе.
- А что это такое интересное Вашфа сказал в конце? - невинно осведомилась я, нахально накручивая на палец локон светлых волос Санти.
- Ничего, - слишком быстро, чтобы это было правдой, ответил он. - Обычная заштампованная фраза поверженного злодея. Не моя вина, что ему она казалась свежей и оригинальной.
Даже если бы я ни разу не переступала порога библиотеки, даже если бы не открывала ни одной книги из тех, что были переплетены в черную кожу с золотым тиснением, то заподозрила бы неладное. Но - увы! - я переступала, открывала, листала с интересом и даже вырвала пару страничек с картинками - на память: к книгам у меня трепетное отношение, но уж больно хорош был красавец инкуб. Нужный фолиант как по волшебству возник перед глазами и, сосредоточенно прошуршав страницами, открылся на нужном разделе.
"Из всех проклятий, произнесённых смертными и магами, самым сильным является смертное проклятье, ибо вся жизненная сила умирающего вкладывается в него, - писал незнакомый автор. - Нет от него щита и заслона ни среди заклятий, ни среди диковин, артефактами прозываемых. Поелику сколь возможно следует убивать врагов своих в единое касание, дабы ни слова единого с языка их не слетело".
Прежде мне не доводилось слышать смертных проклятий (бедный Ривера умер слишком быстро и ничего не успел пожелать своему убийце), а тем более - выступать в качестве их объекта, но спутать их с чем-либо иным было трудно.
