Надежда Кархалёва - Альдана Потерянная принцесса
— Тейлор, — старейшина хотел поправить сбившуюся чёлку, но засмотрелся на своё отражение в зеркале, висевшем напротив стола. Ниже внешнего уголка глаза, прикрываемого ею, алела отметина — знак алхимической лаборатории, где Скентию создали. Кольцо из треугольников, расположенных вершинами наружу, внутри — три языка пламени. — С Даниэлой всё ясно, — он расправил оранжевые волосы, отметина исчезла под ними.
— Продолжай, продолжай, — привыкший к странностям друга Николас знал, что гомункулу в таком отрешённом состоянии надо постоянно напоминать о том, что начатый монолог требуется закончить.
— В Академии обитают три духа — преподаватели, погибшие при взятии заведения риксами, — живо собрался Скентия. — В год, когда в королевстве меняется правитель, и новый монарх оказывается отнюдь не справедливым и добрым, эта троица — себя они называют Миротворцами — первокурсника, который зачислен на факультет тридцать пятым и имя которого начинается на «Да», берутся оберегать от неверных решений в борьбе за мир. Насильно героя из избранного не лепят, у юноши или девушки должно быть искреннее желание. Но поддерживают всегда, во всех начинаниях, только если намерение не злое. Королева, оберегаемая от ошибок — сокровище, поэтому преподаватели Академии были заинтересованы в том, чтобы Даниэлу приняли. А вместо неё избранной оказалась Дарья Винсент.
— Одну неясность понятной сделали, — изрёк Николас. — Осталось две загадки: где Даниэла и почему в Академии известно, что принцесса жива?
— Мартин упрятал дочь. Но зачем признался преподавателям? — фыркнул красавец.
— Надеялся, что Даниэла исправится, очернит душу и охладит сердце? — предположил помощник. — Намеревался освободить её позже и отправить в Академию — магическое образование-то для королевы не лишнее! Чтобы ни у кого не случилось шока, он предупредил.
— А у народа, конечно, шока не будет, — сострил Скентия.
— Преподаватели Академии — уважаемые люди, достойные правды. Низшее сословие всегда всеми обманывалось. Кроме того, с осознанием, что Даниэла, чудесная, милая девушка, идеальная правительница, которая заботилась бы о каждом человеке страны, когда-нибудь окажется королевой, жить Альдане стало бы легче, — парировал Николас.
— Место, где искореняется добро… — протянул старейшина, с напряжением вспоминая что-то. — Веолаймер рассказывал о чём-то подобном. Жаль, старик давно в Аркене.
— Попробуй обрисовать сам, — друг с этим заявлением Скентии моментально лишился спокойствия.
— Он подробностей не давал. Упоминал особое измерение, что-то вроде отдельного мира под названием Риция. О том, кто был слишком добр, Веолаймер говорил: «Добро твоё даже в Риции не искоренят».
— Это слово я слышал, выражение — тоже. В кругах некромантов и священников.
— Хорошее сочетание, — хмыкнул гомункул. — Маги, у которых нет ничего общего.
— Ой ли? И те, и другие продлевают жизнь, но у первых выходит только её подобие.
— Но со смертью сталкиваются все. Священник, в отличие от целителя, способен оживить. Похоже, что Риция — загробный мир, но если Мартин сослал дочь туда — значит, убил!
— Веолаймер причислен к тем духам, которым позволено спускаться в храмы? — на одном дыхании произнёс Николас, подавшись к Скентии.
— Да, — последовал мгновенный ответ.
— Я обойду все святилища, к которым может быть привязан дух Веолаймера, постараюсь вступить в контакт, — помощник, встав, натянул капюшон сильнее — такое же привычное действие для Николаса, как для старейшины приведение в порядок чёлки. — Или ты знаешь, где он?
— Мне не доводилось общаться с ним после его гибели. И о ней-то я был осведомлён через три года после кончины создателя, — красавец погрустнел.
— Веолаймер тебе простит, ты же занимался тем, для чего он тебя сотворил, — обогнув стол, Николас приблизился к затосковавшему приятелю, похлопал по плечу: — Ещё ты не пропускал мимо ушей его слова. Лучший подарок старику-мудрецу.
Получив в распоряжение одиночество, Скентия вновь взял магический шар.
— Томас! — крикнул он, догадываясь, что интересующая его личность может пребывать в шумной обстановке и не расслышать нормальный голос.
— Он занят! — в шар в той точке Альданы посмотрела Тина, девушка из банды, в которой Томас состоял, как и Николас недавно.
— Отвлеки! Я старейшина Чёрных Гаваней, приказываю! — гомункул не сердился, просто по-другому от неё добиться было сложно.
— А мы не в этом городе, — хихикнула юная особа. — Мы в Чессе.
Скентии на другой стороне подоспели на помощь: Тина внезапно пропала, её сменила Кларисса, старшая в банде.
— Добрый день. Стряслось что? Кого желаешь видеть?
— Кого вы избрали главарём вместо Николаса? По словам моего помощника, повезло Томасу, — в последней фразе был лёгкий сарказм, бандиты любили беспрестанно пререкаться, успокаивать их не являлось лёгкой задачей.
— Верно, Томас. Ты спас его от спора с Бруно, мальчики выясняют, куда пропал эликсир ловкости, — Кларисса сарказм разделила. — Жди, сейчас прибежит.
Полминуты — запыхавшийся Томас подошёл.
— Давно ты не связывался с нами. Соскучился или с новостями? — очевидно, разбирательство его вымотало, раз парень даже не мог выразить радость — а отношения между бандой и старейшиной ещё во время подготовки к восстанию упрочнились до дружеских.
— У вас сейчас есть дело? Хочу вам предложить.
— Недавно мы увели у хранителей закона, приближённых Ирвинга, летающий замок-невидимку, — отчитался Томас. — Сие мероприятие на повестке дня являлось главным и единственным. В присвоенном архитектурно-магическом кошмаре восемь этажей, правда, невеликих по площади, гигантская библиотека, лаборатория. Как делили комнаты — долгая история. Рассказывать надо при личной встрече, эмоций многовато.
— Прилетайте. Получите задание, я оценю приобретение.
— Часа через три опустимся рядом с Чёрными Гаванями.
Связь прекратилась. Гомункул водворил магический шар на полку в шкаф, выбрался на балкон. Перед прибытием банды — визит старейшины города Растиора. А зелёный парк дразнится свежестью и красотой. Скентия убедил себя отступить в кабинет.
Николас в эту секунду приблизился к Храму Познания. Риция, Риция… Покусывали предчувствия, что это гадкое место. Некроманты считают его прекрасным, священники — отвратительным. Сомнительно, что для обоих классов магов Риция имеет одинаковое значение, маловероятно, что для первых оно мерзость, для вторых — идеал. К чужим убеждениям и предпочтениям, даже если те противоположны их собственным, некроманты равнодушны, погружаясь в свою стихию и растворяясь там бесследно. И гневные, и восхваляющие слова о Риции касались когда-то ушей Николаса, а вот какие кому принадлежали! Сотни приятелей, попутчиков, случайных знакомых в памяти давно слились в толпу, в которой возгласы-воспоминания обезличены.
