Дмитрий Воронин - Плечом к плечу
Не убивать же этих дур одну за другой…
В общем, то, что нельзя надеть на приём у Святителя, вполне пригодится здесь.
На площадку, смешно переваливаясь с ноги на ногу, словно неуклюжий медвежонок, выбрался низенький толстый человек. Таша мысленно усмехнулась — только мысленно, поскольку на человеке была мантия со стилизованным изображением Эмиала, а смеяться в голос над Служителем может разве что совершеннейший глупец. Или гуранец — но только там, дома, за Срединным хребтом.
— Итак, мы собрались здесь, дабы засвидетельствовать решение имущественного спора между уважаемой леди Рейвен и уважаемым бароном арДаутом… — голосок у толстяка был тонким и визгливым. — Прошу уважаемых спорщиков подойти ко мне.
— Леди, я… я прошу вас, будьте осторожны!
Таша с усмешкой посмотрела на воспитанницу. Следовало отдать должное, за последние годы Альта по-настоящему расцвела. Она и раньше была довольно милой девчушкой, но теперь перед волшебницей стояла юная, свежая, как только что распустившийся цветок, девушка. Ещё год… да что там, уже вот-вот, и вокруг Альты начнут виться ухажеры.
«Может, замуж её выдать?» — подумала в который уже раз Таша.
— Не беспокойся за меня. Не родился ещё тот мужчина, который…
— Один родился, — в голосе Альты мелькнули насмешливые нотки. Таша почувствовала, что краснеет, словно какая-нибудь жеманная девица из Обители.
Вспоминать о Блайте не хотелось. Или хотелось? Так или иначе, но образ мятежного Консула являлся Таше чуть ли не каждый день и (в чем она не призналась бы никому на свете) практически каждую ночь. Девушка злилась на Блайта, столь неожиданно исчезнувшего из её жизни — и пыталась убедить саму себя, что знать о нём ничего не желает. Давала себе зарок не вспоминать его — и вновь представляла лицо со шрамом, короткий ежик чёрных с сединой волос, насмешливо-жёсткий изгиб тонких губ.
— Ой… это он?
На место будущей схватки вышло новое действующее лицо. Таша охнула — не от испуга, от изумления. АрДаут явился на бой в блеске… блеске начищенной стали. тяжёлая кираса, украшенные шипами наплечники, перчатки из мелкой чешуи, короткая кольчужно-пластинчатая юбочка, прикрывающая самое дорогое для мужчины место. Левая ладонь барона сжимала эфес длинного меча.
Лицо юноши можно было назвать красивым… только от красоты этой веяло чем-то неприятным. Злым. Ну, если судить по рассказу Дерта, добряком этот молодой человек и не был. И особым умником тоже — явиться на поединок с женщиной в тяжёлых доспехах было верным способом вызвать град насмешек. Сейчас даже те, кто изначально не был на стороне леди Рейвен, готовы были отдать свои симпатии ей.
— Почему у него такое… чёрное лицо? — прошептала Альта.
— Чёрное? — Таша взглянула на барона. — С чего ты взяла? Обычное лицо.
— Не знаю… — замялась девушка. — Мне вдруг показалось… леди, я чувствую, он опасен.
Таша некоторое время молчала, затем пожала плечами.
— Всё будет в порядке.
— Согласно Уложению о дуэлях, написанному святым Гленделлом, Святителем Инталии, я спрашиваю тебя, барон Равил арДаут, твёрд ли ты в своём намерении бросить вызов леди Таше Рейвен по имущественному спору? Не желаешь ли ты, барон Равил арДаут, отказаться от поединка, признав претензии леди Таши Рейвен обоснованными?
Барон скривил губы и скорее выплюнул, чем выговорил, что вызов подтверждает. Вероятно, он был бы не прочь добавить ещё пару слов насчёт того, куда женщине стоит засунуть расписку его деда, но не рискнул вступать в пререкания со Служителем Храма. Во всем, что касалось ритуалов (в том числе, на первый взгляд, не связанных со служением светлому Эмиалу), жрецы проявляли поразительное стремление к соблюдению традиций. Не стоило также забывать и об авторе действующего уже лет триста Уложения… нарушить порядок означало покуситься на волю давно почившего, но незримо присутствующего в умах и душах Святителя. Иной ортодокс за подобную вольность может и на костёр отправить.
— А ты, леди Таша Рейвен, тверда ли в своём намерении принять вызов барона Равила арДаута по имущественному спору? Не желаешь ли ты, леди Таша Рейвен, отказаться от поединка, признав претензии барона Равила арДаута обоснованными?
— Тверда, отец мой, — Таша, как того требовали приличия, поклонилась жрецу. — Я не признаю претензий барона арДаута.
Служитель бросил на девушку короткий взгляд, преисполненный сомнений. Судя по лицу наследницы Рейвен-кэра, предстоящая схватка её порядком беспокоила. Губы чуть заметно подрагивают, пальцы непрерывно теребят эфес шпаги с голубым лезвием из магического стекла. Совершенно очевидно, что леди растеряна. Испугалась? Возможно, возможно… Служитель не был слишком уж близко знаком с черноволосой красавицей, почетная обязанность предоставлять аудиенцию благородным господам и дамам принадлежала исключительно Тиральту, старшему жрецу Храма, но слухи о ней ходили разные, а жрецам Эмиала сам бог велел быть в курсе проблем их паствы. Если тем слухам верить, леди Рейвен отнюдь не беззащитная женщина, много повидавшая и не раз имевшая дело со смертью. Может, страх наигран, направлен на то, чтобы заставить противника переоценить свои силы?
С точки зрения Служителя, поражение барона в этой дуэли пошло бы всем на пользу. Крови жрец не любил, как и зрелищ, с кровопролитием связанных… как же тут было спокойно, пока не заявился этот молодчик! Хорошо бы сбить с него спесь. К несчастью, несмотря на все разговоры о леди Рейвен, жрец не был уверен в её способности справиться с закованным в сталь воином.
— Согласно Уложению, женщина, вызванная на дуэль мужчиной, имеет право назвать человека, который будет защищать её интересы. Если таковой человек не будет назван, и если поединок назначается по имущественному спору, женщина имеет право удвоить спорную сумму. Спрашиваю тебя, леди Таша Рейвен, назовешь ли ты человека, готового принять твою сторону в предстоящем поединке?
Таша вздохнула. Час назад ей довелось выдержать самое настоящее сражение. Фарад, брызжа слюной и поминутно богохульствуя, требовал от неё этого самого права, в противном случае грозя навсегда покинуть Рейвен-кэр. Разговор получился тяжёлым и закончился грохотом двери, захлопнувшейся за спиной Ларзена. Никуда он, конечно, не уедет, но изображать из себя оскорблённого будет долго, очень долго. Предстоит ещё подумать, чем же умаслить старика.
А жрец-то молодец… просьбу о том, чтобы освежить в памяти Уложение, выполнил самым тщательным образом. Если покопаться, в этом древнем документе можно найти немало интересного.
