Оксана Демченко - Семь легенд мира
– Ты родом из-за гор Лэй’ян. И потому видишь отчетливо, что я проходил там обучение в свое время. Да, так и было.
– Вот что меня беспокоит, – кивнул Ками, – ты его проходил у мастеров, школу и технику которых мы утратили два поколения назад. Основатель почти не брал учеников. Его последователи поступали, увы, так же. Меня учил последний из них. Но снави не принадлежат себе, я вынужден был покинуть родину слишком рано. Потом вернулся, а его уже не стало. Я мечтал завершить обучение. Всегда, и вот – вижу тебя теперь, когда так нелепо сбываются невозможные пожелания. Неужели и это станет явью, куда более трудное, чем бессмысленное требование луны с небес?
– Я не получил от Бир’ги право учить, – вздохнул Тоэль. – Он говорил, моя душа не наполнена. Но, возможно, твоя полнота Говорящего с миром искупит нарушение его воли. К тому же ты из родного ему племени ш’ати. Наш путь долог, и время найдется.
– У него тоже есть к тебе вопрос, даже почти желание, – вмешалась в беседу Джами. – У нас двоих с айри. Девочку зовут Миратэйя, ей десять, она слепа от рождения. Лишена глаз, так точнее: только сросшиеся пустые веки. Но у нее, мы уверены, есть дар снави. Что в таком случае вообще можно сделать?
Ками долго молчал. Потом стал говорить, и его время от времени дополняли женщины. Говорил он тихо и неспешно, бережно подбирая слова не слишком привычного языка княжества Карн.
Он начал жизнь у озера в горах. Ничтожный подкидыш, не знавший родителей, слабый и больной. Может, потому его и оставили у тропы. Там редко бывали люди, и мальчик, еще не умевший толком даже ползать, был обречен. Но учитель нашел его и подобрал, истратил дюжину лет на лечение травами и иглами, гимнастикой и массажем. Не выгнал и позволил изучать мастерство, закрытое для прочих. Неполный год он, пятнадцатилетний Кха’мии, пробовал даже работать с оружием, когда пришли Говорящие и сказали – ты должен выбрать. В тебе дремлет дар, позволяющий помогать людям, но он не обещает ни легкой жизни, ни славы, ни достатка. Только непосильный труд и дорогу. А еще – спасение для многих, кто гибнет от засух, наводнений и смерчей, мора, лихорадки, врожденных уродств. Сейчас можешь решить: жить здесь и быть прежним – или отказаться от всего и получить дар целиком.
Он не хотел оставлять учителя, уже слишком старого для своего одинокого житья. Он, что уж там, порой думал о славе бойца и достатке. Но учитель отказался от этого, и остался лучшим. И учитель хотел видеть его помогающим людям, а не убивающим их во славу школы или ради золота. А еще кто-то должен помогать иным детям, брошенным недобрыми людьми на обочине жизни. Потому он принял дар и все его ограничения. Не жалел об этом, нет. Столько, сколько увидел с тех пор Ками, иные не рассмотрят за десяток жизней. А так видеть мир не сумеют и через сотню. Не встретят подобных друзей и не научатся исцелять от неизлечимого.
Выбор дал ему первую, ученическую, ступень владения пробудившимся даром. Прочее он получил от второго своего учителя, живущего в мире так долго, что его знали все поколения снавей, наверное. И, кажется, нечеловека, люди так долго не пребывают в теле живых, даже святые.
Потом он начал работать, как все, – спешил туда, где зовут из последних сил в безысходной беде. Такой горькой, что снавь слышит голос их душ издалека и отзывается.
Он лечил и больных слепотой. Однажды, лет шесть назад, пробовал исцелить женщину, от рождения незрячую. Безуспешно: она начала различать свет и тень, но рассудок отказался от непривычного и сознавал зрение, как мучительную и непроходящую боль. Женщина не смогла научиться видеть мир, хотя очень старалась. Ее глаза пришлось усыпить снова. Еще он лечил мальчика, младенца не старше полугода. И все получилось. Ребенок плакал несколько дней, но постепенно дело пошло на лад, год назад Ками видел исцеленного: совершенно здоров и уже подрос, бегает.
Деяна кивнула – ее опыт говорит, что вернуть зрение можно лишь детям до полутора-двух лет. Увы.
Ками чуть помолчал и неуверенно продолжил свои мысли. Если девочка имеет зачатки дара, ее можно попытаться провести через посвящение. Первое даст ей немного, но есть и второе, которое он прошел пять лет назад.
Оно раскрывает дар очень глубоко, позволяет существенно переоценить свои взгляды на жизнь и точнее найти в ней место. Более того, меняет человека внешне, полностью соединяя его с миром и создавая облик, точный и естественный для нового сознания. И он полагает, что если внутренне Миратэйя видит мир, она сумеет открыть глаза. Но сказать, так ли это, способен по-настоящему лишь учитель снавей, древний Рин. Тот, кто чувствует всех Говорящих с миром и кто направил их троих за океан, где гибнут носители дара.
– Значит, раньше шестнадцати, а скорее всего, даже восемнадцати лет, она не сможет стать одной из вас, – кивнула Джами. – Хоть какая-то ясность, спасибо за рассказ.
– И вашего учителя мы едва ли решимся беспокоить иначе, как решив проблемы на том берегу океана, – добавил Тоэль.
– Славная госпожа Криста, все исполнено по вашему слову, – отлип от стены хозяин, терпеливо ждавший там паузы в общей беседе. – Одежда приготовлена, ванны наполнены, я раздобыл восхитительную вытяжку из мыльного корня с ароматом кнэйрских роз, дивные полотенца с мягким ворсом петельками – чудо из чудес. Еще имеются масла для массажа, халаты тонкого мягкого льна с узором, костяные гребни, удобная дорожная одежда и…
– Я учту и халаты, и гребни тоже, – кивнула Джами. – При окончательном расчете и в разговоре со знакомыми. Если мои спутницы будут довольны, само собой. И… более сегодня я вас не задерживаю.
Он удалился, униженно кланяясь и рассыпаясь в извинениях и пожеланиях. Фрисс торопливо встала и, едва кивнув всем, почти бегом заспешила навстречу мечте. Ками уточнил, где двор, и есть ли там полотенца, и тоже ушел. Неугомонная Джами, за день превратившая «клоповник» в приличное заведение, где умеют ценить гостей, решила лично убедиться в качестве ванн. Риэл устало улыбнулся, удивляясь неисчерпаемой энергии девушки, и пожелал остающимся за столом двоим – Тоэлю и старшей снави – спокойной ночи.
Деяна качнула головой, поставила локти на стол, сплела пальцы и поместила на них подбородок. Ее серо-зеленый взгляд, нацеленный на Тоэля, оказался тяжел и задумчив. Женщина спокойно и сосредоточенно искала контакта с его сознанием. Нащупала, и снова качнула головой, словно не вполне охотно соглашаясь с обдуманными ранее идеями.
– Я убеждена теперь, что наш учитель тоже айри, – совсем тихо сказала она. – Он слушает, как и ты, и понимает нас без слов. Хотя его сознание теплее, полнее и старше твоего, молодой дракон.
