Мария Теплинская - Короткая ночь
А чтобы вот так — стать в позу, состроить гримасу, да при этом еще и ударить — нет, с таким он столкнулся впервые.
Вот как дорого глупость-то обходится, и как далеко за нею след тянется!
— Да, ты права, и о тебе у них тоже беседа была, — подтвердила Марыся, когда длымчанка высказала ей свои опасения. — Масла в огонь ты, конечно, добавила. Да только я думаю, ничего это уже не меняло, и без тебя бы все тем же кончилось.
Дома Леся, задыхаясь от ужаса, пересказала все, что услышала от Марыси. И, к ее огромному изумлению, домашние отреагировали совершенно спокойно. Они, оказывается, знали обо всем уже не первый день. Знали — и ничего не предпринимали.
— А что тут поделаешь? — пробурчал Савел. — Что толку шум-то поднимать?
— А почему же я ничего не знала? — возмутилась она.
— А что ты за птица такая, что тебе все знать надо? — пожал плечами Савел.
— А что ж, по-твоему, до меня это не касается? — притопнула она ногой.
— А хоть бы и касалось — ты-то сама что тут сделать можешь? — хмыкнул в ответ родич.
— Прав он, ясочка, — вздохнула Тэкля. — Не по твоей головке такие думы. Много будешь знать — худо будешь спать.
— Знать, судьба наша такая, — смиренно добавила Ганна.
Знал обо всем, оказывается, и Янка, знал и дядька Рыгор, с которым она потом говорила, пытаясь найти хоть какой-то выход, в душе понимая, что безнадежное это дело.
Знала и бабка Марыля, к которой Леся ходила гадать о будущем.
Однако именно благодаря бабке Марыле все страхи ее окончились.
Едва войдя в ее маленькую лесную хатку, Леся вдохнула давно знакомый, хоть и немного позабытый травяной дух, сухой и пряный, даже чуть сладковатый. Да и все в этой хатке было ей знакомо: и закопченные черные балки, и серая вислая паутина в углах, и связки сухого красного перца и лука, золотого и лилового, развешанные по стенам. Широкую лавку покрывала старая, вытертая и порыжелая от времени шкура медведя. Когда Леся попала сюда впервые, она решила, что именно так и должно выглядеть в старых сказках обиталище лесной ведьмы. А связки лука и перца, а также закинутые на матицу пучки трав и их пряный дух напомнили ей бабку Алену, которая сама была никакой не сказочной, а самой всамделишной ведьмой. И ведь она тоже здесь жила долгое время…
И бабка Марыля, едва завидев ее, тут же заспешила навстречу, закивала:
— Знаю, знаю, зачем ты пришла, — начала ведунья еще с порога, тоже совсем как в старых сказках.
— Дивлюсь я на тебя, — повела она речь, проводя девушку в хату. — Не похожа ты на прочих-то девок. Те все про хлопцев да про каханье гадают, а ты вон о чем думаешь… Ну, будем гадать! Ты присядь вон там трошки, — она махнула рукой в сторону лавки, застеленной медвежьей шкурой, — а я покамест все приготовлю.
Леся молча наблюдала за движениями бабки Марыли, деловито шарившей на полках. Она заметила, что хотя ведунья была вполне осведомлена о почти что безвыходном положении длымчан, однако при этом не выглядела ни встревоженной, ни подавленной, а скорее, наоборот, была преисполнена спокойной бодрости и решимости.
— Вот, нашла! — обрадовалась Марыля, тряхнув в руке небольшой полотняный мешочек. — А то я уж думала — куда могла задевать?
Ведунья не спеша налила в деревянную плошку воды, потом зачерпнула из мешочка щепоть какого-то бурого порошка и бросила в воду.
— Папоротниково семя, — пояснила она. — На Купалу собрано. Ну, поди теперь сюда, будешь в воду глядеть.
Леся подошла.
— Ты что думаешь, ты первая о том пытаешь? — сощурилась бабка Марыля, ставя плошку на стол. — И до тебя люди ходили. Молодец приходил от вас же — так тот все тропу какую-то видел да лик девичий. Шляхтянка приходила — шиш видела в венке рутовом. Ты-то вот что увидишь?
И стала тут Леся неотрывно в воду смотреть. Много ли, мало ли времени прошло — она не знала, не помнила; помнила лишь, как от неподвижной позы у нее заныла спина и онемела шея, и в конце концов зарябило, задвоилось в глазах, и тогда в неподвижной воде стали как будто и в самом деле проступать какие-то смутные контуры, мелькающие тени — сперва бесцветные и почти неуловимые, но затем все более и более приобретавшие темно-оранжевый тон. Они мелькали, плясали, взвивались веером, как будто снопы ярких лент, клубки гибких змей или мгновенно распускавшиеся цветы с узкими извилистыми лепестками. Цветы? Это ей что-то смутно напомнило…
— Ну, что видишь? — словно издалека донесся до нее голос Марыли.
— Не могу понять, — откликнулась девушка. — Может, огонь?
— Раз огонь, значит — Великий идол. Без него не справиться. Он и в прошлый раз призывал огонь на защиту, и теперь, видно, призовет. Сейчас он спит, но скоро пробудится, — забормотала себе под нос Марыля. — Только бы Юзефка не впуталась, дорогу не перекрыла…
— Какую дорогу? — встревожилась Леся. — И что за Юзефка?
— Это я про свое, — ответила старуха. — А ты гляди лучше за молодцем-то, охраняй! Большая беда может вам быть, коли не доглядишь…
После этого гадания Леся немного успокоилась, хотя кое-что ее все равно тревожило.
К примеру, та же Юзефка. По дороге домой она догадалась, о какой Юзефе идет речь, но вот с какого она тут боку она тут оказалась, и каким образом может быть замешана в козни Ярослава? Однако тут ей вспомнились Касины просьбы и ее заговоренные ножницы. Так вот что имела в виду старуха!
Видимо, зловредная Юзефа не в силах противостоять воле могучего идола, пусть даже спящего, однако вполне способна ослабить связь его с длымчанами, чтобы не почуял грозящей им беды, не пришел на помощь. Вот для чего понадобились ей волосы! А тут как раз подвернулась глупая доверчивая Кася, которой злая ворожея насулила горы золотые, что-де, принеси волос его прядочку — навеки твой станет!
Хотелось бы, однако, знать, как Юзефа предполагала раздобыть волосы длымчанина, если бы не столь удачная находка в лице Касеньки? Волосы-то надо срезать незаметно, иначе ворожба окажется бесполезной, а длымчане весьма осторожны в общении с чужаками.
Черной молнией ударила страшная мысль: неужто через Данилу? А сама она, выходит, и была намеченной жертвой?
Подумав немного, Леся пришла к выводу, что нет, не похоже. Даже если Данила и способен на подобную мерзость (ах, как не хочется в это верить!), то все равно, насколько ей известно, во всякие колдовские штучки он не слишком-то верит и с ворожеями не знается.
Хотя вот именно что «насколько ей известно»… Знакомый холодок подобрался к самому сердцу: в который раз ее посетила мысль, что она, в сущности, в о о б щ е ничего о нем не знает.
А ночью… Ночью ей приснился странный и жуткий сон.
