Вероника Иванова - Узкие улочки жизни
— Рост выше среднего, можно сказать, высокий... Телосложение пропорциональное, плотное, но на профессионального спортсмена не похож... Лицо овальное, с высокими скулами, глаза светлые, нос прямой, подбородок крупный... Волосы каштановые, светлые, стрижка обычная... Описание подходит.
Он захлопнул блокнот и, сурово глядя мне в глаза, задал последний вопрос:
— Вы посещали вчера ресторан под названием «Кофейная роща»?
— Да. Какие-то проблемы, инспектор?
— Прошу вас пройти со мной для дачи показаний. Это не займёт много времени.
— Одну минуту, только возьму куртку.
Я вернулся в прихожую, но даже расстояние в несколько метров не смогло заглушить напряжённые мысли полицейского.
«Он не спросил, по поводу чего будет давать показания... Догадывается или знает наверняка? Подозрительный малый. Надо будет его проработать повнимательнее...»
Вот так, любое невзначай сказанное или тем паче, несказанное слово сразу вызывает у нашей доблестной полиции жутчайшие подозрения. Впрочем, я был точно таким же, как этот молодой человек, только-только получивший звание инспектора и, вполне может быть, назначенный на первое в жизни расследование. А видеть во всех врагов — не так уж и бесполезно. В крайнем случае, испортишь личные отношения, но ведь истинный слуга закона всегда готов пожертвовать собой ради...
Тьфу. На практике жертву допускает лишь один из сотни, и все вокруг вешают на него ярлык «блаженный» или «фанатик». Самое смешное, неизвестно, что обиднее: быть презираемым за искреннее рвение или видеть в глазах собеседника жалость и непонимание. Я в начале своей полицейской карьеры избежал необходимости подвергаться подобному сравнению по случайности, которую не могу назвать ни счастливой, ни трагической. Просто так получилось.
Всю дорогу до «Сентрисс» инспектор старался держаться рядом со мной, но вынужден был перемещаться то вправо, то влево, потому что по мере приближения к площади количество прохожих возрастало в геометрической прогрессии и начинало походить на штормовое море. Одна из «волн» разбила нашу дружную парочку, но мне повезло гораздо больше, чем полицейскому: отталкиваясь от обрывков мыслей людей, на встречных ко мне курсах спешащих по своим делам, я, устроив нечто похожее на сёрфинг, добрался до главного вестибюля делового центра первым. А спустя пять минут с трудом удержался от довольной улыбки, наблюдая лёгкую панику на лице инспектора, вообразившего, что он потерял свидетеля, а следовательно, провалил порученное задание и теперь получит нагоняй. Или, что ещё забавнее, если за мной он отправился самовольно, никого не поставив в известность, то моё «исчезновение» повлечёт за собой ещё более неприятные последствия.
Приветственно поднимаю руку:
— Я здесь, инспектор!
Он облегчённо выдыхает, но предательский румянец всё же добирается до щёк, показывая, что их хозяин был взволнован и немного испуган.
— Вас что-то задержало?
— Да, кое-какие дела, — полицейский хватается за предложенную соломинку спасения. — Спасибо, что дождались.
— Помогать полиции — долг каждого гражданина, — с небольшой долей наигранного пафоса заявляю я, направляясь вслед за своим провожатым и его постепенно приходящими в порядок мыслями.
«Ну да, конечно, помогать! Небось, только и думал, как бы удрать, но не успел...»
Ресторан «Кофейная роща» уподобился салону «Свидание» и вывесил на входной двери табличку «Закрыто», содержание которой входило отчаянно противоречило десятку с лишним людей, расположившихся за столиками или снующих вокруг с целью создания впечатления деловой активности.
Молодцы, парни. Я бы тоже первым делом нашёл самое ближайшее к месту преступления питейно-едальное заведение, чтобы обеспечить бесперебойную поставку кофе для следственной бригады. И судя по островкам грязной посуды, бодрящего напитка уже было употреблено немало. Впрочем, ресторан не разорится: спишет расходы по статье «помощь сотрудникам государственной службы при исполнении». А незапланированная реклама ресторана в прессе, как возможного места преступления, принесёт немало прибыли уже в ближайшие дни.
— Присаживайтесь, — мне указали на стул рядом с наименее захламлённым грязными чашками столиком.
Пока я снимал куртку и устраивался поудобнее, из недр служебного помещения возник официант, скорее всего, тот самый, который обслуживал нас с Евой.
— Вы говорили об этом человеке? — строго спросил инспектор.
Парень обрадованно закивал:
— Да, да, именно о нём. Я могу идти?
— Идите. Если что-то потребуется дополнительно, вам сообщат.
Точно, его первое дело. Тонны важности и напускной уверенности. Со стороны выглядит довольно убедительно, но только не для тех, кто уже имел опыт встреч с полицией. Как правило, азарт новичка быстро сходит на «нет», уступая место скуке повседневной рутины. Неискушённый наблюдатель возразит, что в отделе по расследованию убийств скучать некогда, но если раз за разом видишь одно и тоже: нездоровую психику, искалеченные судьбы или результаты действий, вдохновлённых моментом, привыкаешь быстро. А трупы... Трупы похожи друг на друга молчанием и неподвижностью. И причина смерти всегда кроется в прошлом, а не в настоящем бездыханного тела.
— Это предварительная беседа, а не официальная, но в ваших интересах ничего не скрывать от следствия.
Ошибаетесь. В моих интересах не открыть вам больше, чем вы сможете понять. Потому что избыточная информация хороша для аналитиков, а не для рядовых ищеек: слишком успешно сбивает нюх.
— Разумеется, инспектор.
— Итак, начнём, — он щёлкнул кнопкой диктофона. — Ваши имя и фамилия?
— Джек Стоун.
— Давно живёте в Ройменбурге?
Закономерный вопрос, его мне торопятся задать все, узнающие, как меня зовут.
— С рождения. Уже более тридцати трёх лет.
— Вы родились здесь?
— Да, и являюсь полноправным гражданином города.
Инспектор заметно погрустнел. Ну ещё бы! Одно дело беседовать с приезжим, находящимся в городе «на птичьих правах», и совсем другое — нарваться на «гражданина».
С момента образования Ройменбург получил статус вольного города, и хотя в просвещённой и уже вовсю вступающей в капиталистическую ипостась существования Европе приветствовалось объединение, а не самоопределение по мелочам, тени позднефеодальных отношений ещё сохранялись. Впрочем, уверен, в сводах законов любого европейского государства непременно найдётся немало следов старины или незамеченных модернизаторами, или нарочно оставленных на добрую память или в назидание потомкам. Так и мой родной город, находящийся в стороне от основных торговых и финансовых путей и тщательно поддерживающий нейтралитет по любому вопросу, а потому не заинтересовавший никого из властьпредержащих, получил возможность обзавестись всеми доступными и недоступными регалиями. Конечно, «вольница» на ту пору практически не имела смысла для мира за пределами городских стен, но зато внутри них...
