Дарья Гущина - Печать павшего. Лики Судьбы
Ноги по щиколотку увязали в горячем белом песке, восходящее солнце нещадно припекало голову, намекая на отдых в тени раскидистых пальм, а деревня по-прежнему не показывалась. Я упрямо топала по едва заметной тропинке, глазея по сторонам, вернее, посматривая то влево, то вперёд. Количество встречающихся пальм и неизвестных мне тропических деревьев тем больше увеличивалось, чем дальше я уходила от моря, а песок постепенно скрылся за пышной экзотической растительностью типа папоротника и Бог знает, чего ещё. Тропинка тоже потерялась, поэтому пришлось её протаптывать. Единственное, я наконец-то расслышала эхо далёких голосов, значит, до искомой деревни рукой подать… Значит, можно немного расслабиться.
Я шла и млела от восторга. Да это же настоящий рай! А пальм сколько, а я по ним с ума схожу… А природа какая!.. То тут, то там из-под огромных листьев папоротника робко выглядывали пышные венчики кричаще-ярких цветов, вокруг которых кружил рой крошечных бабочек. Из густых зарослей доносился мелодичный стрёкот, наверно, цикад. Тёмно-зелёные лапы пальм то и дело приветливо касались моего плеча, а с их мощных, оплетённых пёстрым плющом стволов за мной наблюдали любопытные глазки невидимых созданий. Тягуче-сладкий воздух, напоённый приторными ароматами цветов, дурманил и кружил голову. В поднебесье хлопали крылья птиц и раздавались их звонкие голоса… Да ну их, всадников этих непонятных…
Что-то белое и неприятно пахнущее упало на моё левое плечо, отвлекая от восхищенного созерцания райского местечка. Я покосилась на плечо и сморщилась от отвращения. Подумать только, иэто, говорят, к деньгам… Присев на корточки, я сорвала пучок травы и принялась старательно счищать с куртки помёт. Где эта проклятая птичка, я ей сейчас все перья на стрелы пущу!.. Позади меня кто-то хрипло рассмеялся. Я вздрогнула и резко обернулась, привычно потянувшись за клинком и также привычно опуская руку. Попугай. Кого и следовало ожидать, хотя я уже начала грешить на макаку. Невероятно красивый попугай ярко-голубого окраса, с синим хохолком, забавными «штанишками», длинным хвостом и янтарным клювом. Милая, славная, добрая птичка…
— Чтоб под тобой ветка сломалась, — злобно пробормотала я.
Попугай выпучил бирюзовые глаза. Толстая, оплетённая вездесущим плющом ветка неизвестного мне дерева послушно сломалась, а попугай, издав возмущённый клёкот, красиво ухнул в колючие кусты. Выбросив использованный пучок, я ухмыльнулась и потянулась сорвать свежий, наблюдая за запутавшейся в кустах птичкой. Так тебе и надо, не будешь гадить на дейте… Тряхнув хохолком, попугай высунул из кустов голову, кое-как расправил огромные крылья и, кинув на меня обиженный взгляд, вновь взгромоздился на дерево. Вот там и сиди… Я с опаской покосилась на вредителя. Тот сидел, не шевелясь. Не надо мне ещё одного вестника денег… Я в задумчивости сорвала очередной пучок трав, пахнущих пряностями, придумывая следующее наказание для подлого летуна, когда…
Из кустов папоротника вспорхнула огромная, с три моих кулака величиной ядовито-оранжевая бабочка. Меня с тропы — как ветром сдуло! Насекомое-е-е… спасите!.. Осторожно попятившись и едва не споткнувшись о поваленный ствол, я резво через него перепрыгнула и испуганно задала стрекача, со всех ног улепётывая от страшного творения природы, сопровождаемая скрипящим хохотом попугая. А голубому поганцу, посмевшему надо мной посмеяться, я отомщу, страшно отомщу… Потом. Как-нибудь… Ух, я до него доберусь… только от бабочки избавлюсь для начала. Обернувшись, я посмотрела через левое плечо и оцепенела от ужаса. Бабочка, распахнув крылья, испещрённые чёрными символами и рисунками, летела следом, и создавалось стойкое впечатление, что меня преследовала объятая пламенем голова неведомого монстра…
Готовое сорваться с моих губ проклятье сухим комком застряло в горле. Издав невнятный вопль, я на полном ходу перемахнула через небольшой, поросший мхом овражек, и рванула дальше. Бабочка не отставала и, более того, к ней присоединилась ещё одна, потом ещё одна, потом ещё одна… И в итоге меня за мной по пятам гнался солидный рой растревоженных насекомых. Мама-а-а… роди меня обратно!.. Я пулей вылетела на какую-то тропинку и понеслась по ней во весь дух. Ей-богу, никогда в жизни я не бегала столь быстро… и наверняка с блеском побила все европейские, мировые и олимпийские рекорды в беге на короткие дистанции по пересечённой местности… И неизвестно до чего бы добегалась, если бы из-за поворота тропинки на меня внезапно не выскочил отчаянно верещавший Яшка.
Разумеется, я этого не ожидала. Яшка, по всей видимости, тоже. И посему — затормозить вовремя мы не успели. На полной скорости врезавшись друг в друга, мы отлетели в разные стороны, шмякнулись на тропинку и тупо таращились он на меня, а я — на него, пока неприятные обстоятельства нам о себе не напомнили. Вскочив на ноги, я попыталась скрыться от преследователей за широкой спиной приятеля, в то время как он почему-то последовал моему примеру. И несколько мгновений мы, тяжело дыша и пререкаясь, кружили друг рядом с другом, норовя спрятаться, пока Яшка, чертыхнувшись, вновь не шлёпнулся на землю, потянув за собой и меня. И вовремя. Пронёсшийся над нашими головами сгусток живого пламени врезался в рой бабочек, громко взорвавшись, а мы коллективно зажали уши и зажмурились. Нда. Приплыли… На наши головы посыпался тёплый снег.
Цирк сгорел, а клоуны разбежались…
Я первой решилась открыть глаза. С небес на нас по-прежнему падали, медленно кружась в танце, крупные хлопья пепла, бабочек, к моему вящему облегчению, и след простыл, а Яшка лежал поперёк тропинки, спрятав голову в ближайших кустах, и жалобно стонал. Натворил чего-то, как пить дать… Приятель, замерев, прекратил стенать и не подавал признаков жизни. Я насторожилась. В воздухе ощутимо запахло жареным…
— Где этот ненормальный колдун?! — прорезал воздух сердитый женский вопль.
Яшка, вздрогнув и съёжившись, проворно испарился в густых зарослях, вспугнув стайку пёстрых мотыльков.
— Меня здесь нет, и вообще — ты меня не видела и никогда раньше не встречала!.. — раздался из кустов его дрожащий голос.
Ответить я не успела. Из-за злосчастного поворота на меня выскочила теперь уже разгневанная полуголая девица. По её загорелым плечами струились пышные каштановые локоны, прищуренные зелёные глаза метали молнии, а белый сарафан она явно напялила впопыхах и потому — задом наперед. Словом, девица была зла, как тысяча чертей, и готова сорвать свою ярость на любом первом встречном, то бишь, на мне. Ага, уже. Я встала в позу, угрожающе наклонившись и сверкнув рукоятками клинков. Девица заметно поостыла и отступила на пару шагов.
