Григорий Шаргородский - Диверсант
Утренняя прогулка верхом на отвратительно бодром Черныше позволила немного освежить голову и утрясти последние детали в общем плане предстоящей обороны.
Благодаря возникшей на нетрезвую голову идее мы были все же готовы к приходу врага. Как только из степи прискакал уже знакомо взъерошенный Лакор, четыре десятка драгун и восемь казаков-ветеранов, вместо того чтобы запереться за земляными валами, направились к чахлому лесочку по соседству. Лесом это назвать было нельзя — пол километра в длину и триста метров в поперечнике. Причем один молодняк. Когда я выложил свой план Морофу и мелкому мужичку, который являлся лучшим следопытом из лесовиков, они дружно сказали, что я сошел с ума. И ведь не побоялись же, сволочи, баронского гнева.
Дело пошло веселее после того, как я усомнился в их умении работать с лесом, — народ сначала набычился, а затем включил мозги. И вот сейчас мы въезжали в лесок, который, внешне совершенно не изменившись, в сути своей претерпел огромную метаморфозу.
Лесовики говорили, что сделают все быстро, но я все же их поторапливал и оказался прав.
Хтарская степь огромна! Десятки тысяч километров пространства, а слухи разносятся, как в убогой деревеньке на три двора. Не прошло и двух недель, как в мои земли заявились мстители.
Около часа и мы, и засевшие в городе жители напряженно ждали, пока степняки переправятся на наш берег. В плане подсчетов приходилось опираться на сметливость дозорных, которых я научил разбивать массы на части и, посчитав одну часть, складывать все вместе. Лакор выдал цифру в пять похожих на нашу сотню групп врага. Возможно, он прав и хан привел меньше людей, чем мы ожидали, впрочем, для нас сотней больше, сотней меньше — роли не играло. Либо план удастся, либо городок будет стерт с лица земли даже тремя сотнями хорошо экипированных степняков.
Выиграть у такого сильного противника можно, только сильно удивив его. Для этого нужны абсолютно нестандартные ходы, которых в этом мире не применял никто. По большому счету, моя задумка и состояла из целого вороха таких ходов.
Для мобильной группы ожидание было не таким тягостным, как для тех, кто остался на оборонительном валу, — ведь мы были заняты делом. Пока казаки укладывали своих скакунов в специальные окопчики, драгуны маскировали проходы в жидком кустарнике, который рос в не менее жидком подлеске. Крошечные листики, пару дней назад прорезавшиеся из почек, не могли нам ничем помочь.
Это только кажется, что в густом лесу спрятаться намного легче, чем в прозрачных на вид зарослях. С одной стороны, укромных мест больше, но и тот, кто ищет, всматривается намного внимательнее. Закончив с проходами, бывшие лесовики помогли замаскировать лежки коней. В отряд отбирались только лошади, с младенчества выпестованные опытными казаками, еще когда они были воинами-пастухами. Черныша в буквальном смысле ставил на ноги и воспитывал сам Курат, так что достаточно было легкого поглаживания по шее и правильных слов, чтобы обычно капризный скакун вел себя тише воды. Меня с Чернышом накрыли маскировочной сеткой — кстати, моим нововведением в этом мире, — состоящей из обычной сетки с пучками травы и сухих листьев.
Последние дни выдались суетными, поэтому двадцать минут лежания под теплым боком мерно дышащего коня убаюкивали, и я самым безобразным образом уснул.
Разбудило меня дрожание земли и приближающийся гул.
И сколько же их приперлось?
Гул нарастал, и Черныш начал волноваться.
— Чах, Черныш, чах, мой хороший, — шептал я на ухо коню, поглаживая бархатистую шею. Непонятное мне слово возымело волшебное действие — Черныш перестал дергаться и всхрапывать. О его волнении говорили лишь подергивание кожи и тяжелое дыхание.
Гул начал стихать, а еще через пару минут раздался такой треск, словно слон ворвался в бамбуковые заросли. Проклятое любопытство вцепилось в меня острыми когтями и заставило чуть приподнять голову, нарушая все приказы маленького лесовика — одного из десятников Морофа. Сам сотник сейчас находился в крепости и управлял обороной.
Если мне было не очень удобно в яме под маскировочной накидкой, то десяток хтаров явно изнывал от страха под сенью леска. Клаустрофобия выросших на открытых просторах степняков читалась в каждом их движении. Хтары вздрагивали от любого шума, который сами же и создавали.
Это была первая слабость врага, на которой я решил сыграть, и хтары мне подыграли. В редком лесу все просматривается довольно далеко, поэтому в головах у разведчиков наверняка крутилась одна и та же мысль: «Чего там смотреть — хан приказал проверить лес, вот мы и проверили, так что пора обратно, под родное небо, к не менее родному ветру».
Хтары ушли, но я все же продолжал лежать — на то был строгий приказ лесного мастера. Только минут через пять, когда где-то вне леска завопил многоголосый хор степняков, послышался тихий голос щуплого лесовика:
— Все, можно вставать.
Черныша я поднимал осторожно, чтобы не наделать лишнего шума, притом постоянно повторяя заветное слово:
— Чах, Черныш, чах.
Маскировочные сетки отброшены, щуплый лесовик с двумя помощниками скользнул в сторону города, а часть драгун начала натягивать одни веревки и отпускать другие. Как эти заросли готовили для будущего боя, я видел своими глазами, но хоть убейте, не понимаю, какая веревочка за что отвечает. Еще в лесу на севере империи я восхитился умением лесовиков превращать лес в настоящую крепость. Они даже жили в таких условиях, что можно было пройти мимо их жилья и ничего не заметить. Притом маскировка никак не влияла на комфорт проживания.
Разведчиков не было минут десять — они появились едва ли не одновременно с очередным взрывом воплей хтаров.
— Господин, — обратился ко мне десятник, в самодельном маскхалате поразительно похожий на сказочного лешего. — Они начали атаку. Все так, как вы и говорили. В охране холма со стороны города полусотня, а со стороны леса десяток. Дозорных в лесу мы упокоили.
Для убедительности лесовик поднял окровавленный нож и только после этого вытер клинок о траву.
— Хорошо, начинаем, — скомандовал я, старясь побороть мандраж. Руки дрожали, как у последнего алкаша.
Восемь казаков быстро вскочили на коней и пустили их шагом вслед за мной. Опушка показалась даже быстрее, чем мне этого хотелось. Кони легко шли по оставленным для них проходам, а следом топали три десятка драгун.
На опушке я мельком увидел четыре тела степняков, но рассматривать их было некогда. Все мое внимание привлекала небольшая группка всадников на расстоянии ста метров от нас.
