Андрей Лазарчук - Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II
Мелиора. Болотьё
Ночью остатки отряда Алексея дважды пытались прихлопнуть, и оба раза удавалось ускользнуть – чудом, следовало признать честно. Но в этих маневрах они были оттеснены от дороги и к рассвету оказались на какой-то лесной тропе, неизвестно куда ведущей.
Болотьё же славно именно тем, что здесь тропы ведут, как правило, никуда.
Все вымотались. Кони, даже подменные, еле плелись. Ярослав дважды засыпал в седле и падал, его поднимали, с трудом будили… Только Азар, один из всех, блестел в сумерках глазами.
Они с Алексеем уехали чуть вперёд.
– Глотни, старшой, – протянул он Алексею деревянную баклагу. – Жуткая дрянь, но сил добавляет.
– Что это?
– Жабий мёд, – хмыкнул Азар. – Слыхал?
– Не припомню.
– Старухи-азашки варят, а из чего, никто толком не знает. Но варево отменное. Раны затягивает, от сна выручает, с похмелья когда – вообще цены нет… Глотни. Два глотка, не более.
Алексей поднес к лицу чёрное горлышко, понюхал. Пахло вроде бы и вправду мёдом, только подгоревшим… Он зажмурился и глотнул. Раз и два. Во рту полыхнуло – и сгорело всё. Будто влили расплавленное железо. В темя через носоглотку ударило жуткой вонью. Ну да, конечно…
Он выдохнул – и удивился, почему изо рта не валит дым.
Молча качая головой, вернул баклагу десятнику. Лица его разглядеть не мог, глаза застило слезами, но показалось – Азар смеётся.
– Ничего, старшой, – услышал он сквозь гул внутреннего пламени, – сейчас полегчает…
И правда, легчало на удивление быстро. Жжение и смрадный привкус ещё сохранялись, но дышать и говорить стало можно. И – прояснилось перед глазами…
– Крепкая вещь, – с уважением произнес Алексей.
– Ну’тк… Азах древностью силён – так говорят.
– И надолго это спасает?
– Пока опять не устанешь. Да, да, – он ухмыльнулся в ответ на недоверчивый взгляд Алексея. – Такое вот это хитрое варево. Наверное, ведьмачат они над ним, не просто так варят… тёщу мою взять – природная ведьма, да и жёнушка в неё вся… была, покойница… Ты вот что, старшой. У тебя ведь дела намечались в отрыве от нас. Так? Или нет?
– Намечались. И именно что в отрыве, – кивнул Алексей.
– Делай.
– Да я бы, может, и делал бы… да только видишь: не получилось так, как поначалу задумывал, а теперь вот нерв не могу поймать.
– Ошибиться боишься…
– Ошибиться… Да. Боюсь. И ещё чего-то боюсь. Чувствуешь: как будто в тесте сидим? Туго, вязко… а кто-то тесто это замешивает, замешивает…
– И – в печку…
– Угу.
– Скажи-ка, старшой. Я вот человек простой, в делах высоких разбираюсь слабо. А ты и при дворе служил, разговоры умные слушал. Думали они, стратиги, да и кесарь, отец наш – что можем проиграть войну подчистую?
– Думали. Понимали, что так и будет, скорее всего.
– На что же надеялись?
– На чудо, должно быть… Да ещё на таких, как ты. На меня. На случай. На то, что конкордийцы наконец восстанут. На то, что чародей, всё это затеявший, с собственным чародейством не справится. Мало ли на что… На то, что Бог ещё жив.
– А в то, что измена была, ты веришь?
– Измена? – Алексей пожал плечами. – Да как-то и в голову не приходило. Кто изменял, в чём?
– Ну, как же… Все знают, что в битве чародейство бессильно. А тут – на тебе… молнии с неба… ну, и – будто бы так может стать, если чародеи сговариваются. Попахивает чем-то, а?
– Что я тебе могу сказать, Азар? Хоть и изучал я это всё и кое-чему даже научился, а всё равно… не то чтобы другому объяснить – сам почти ничего не понимаю…
Они выехали на крошечную – только скатерть расстелить – полянку и остановились. Потом кони попятились. Сытые вороны, не в силах взлететь, замахали крыльями, отгоняя незваных пришельцев, и закричали в страхе.
Наверное, страх, родившийся в этом месте, был так велик, что Алексей сразу и почти наяву увидел, что происходило здесь дня два назад – не потребовалось закрывать глаза, вслушиваться в то, что шепчут деревья, что впитала земля…
Не бедные люди забрались в эту глушь: мать-вдова, две дочери, две служанки, кучер и конюх, лакей – молодой сильный парень… ещё человека три… Те вышли из леса, солдаты неизвестно какой армии, мародёры. Без особых затей приступили к потехе… Лакей не выдержал, бросился с топором, перерубил насильнику хребёт… Забили. Не просто так забили, с выдумкой. А он боялся больше всего, что это какое-то неизвестное колдовство над ним творят…
– Что делают, – тихо сказал Азар. – Что же они все делают…
В этот момент дудочка-близняшка, висящая у Алексея на шее, тихо пискнула. Потом – издала трель. Коротко… длинно… коротко… длинно…
Они разучили пять сигналов: "иди ко мне, я жду", "жди и не уходи", "я ухожу, прячусь", "я тебя ищу" и "опасность!" Сейчас звучал последний…
Он поднёс дудочку к губам и продудел: "Жди и не уходи".
Дудочка молчала с минуту, потом отозвалась: "Я прячусь". И после паузы снова: "Опасность!"
Тогда он продудел: "Я тебя ищу".
Больше дудочка не отзывалась.
Ничего не понятно.
Столько времени было… нет чтобы выучить азбуку Морзе…
– Я поеду, – сказал он. – Продолжай… как условились.
– Возьми вот, – Азар подал ему баклажку. – Бери, бери, у меня ещё одна есть, – усмехнулся он, показав неровные жёлтые зубы. – Да и ту, небось, до конца не издержим…
Мелиора. Болотьё. Деревня Хотиба
Всё было как в повторном кошмаре: с неба сыпались люди на птицах… и кто-то в бессильном ужасе вздымал кулаки, женщины хватали детей, а кто-то пытался стрелять из этих нелепых мускарских луков…
Нападение застало её на улице. Она оделась в походное и вышла из дому на рассвете, чтобы увидеть Афанасия… чтобы сказать ему…
По улице неслись две женщины с подойниками, прижимая их к груди, как детей, а за ними, вздымая могучими крыльями пыль и сор, почти касаясь дороги когтями выставленных вперёд лап – летела огромная бурая птица! Клюв был раскрыт, чёрный язык высунут, глаза горели безумным огнём. На спине её сидел человечек в остроконечной шапочке и с тонким длинным копьём в руке…
Отрада закричала.
Другая птица пронеслась над самой крышей, заставив её присесть, закрыть голову руками.
Женщины бились в пыли, пытались встать, в воротах голосили ребятишки. Живые, тупо удивилась Отрада. Наваливалось что-то ужасное. Такое, что лучше умереть, чем пережить снова…
Афанасий бежал через улицу наискось, бежал неуклюже, боком, придерживая неживую руку. Стрела, упав вертикально, вонзилась в землю прямо перед ним. Он перепрыгнул через стрелу, налетел на Отраду и, обхватив её поперёк туловища, молча поволок в дом.
– Все прячьтесь, – сказал он хозяину. – В подполье – и тихо. Крылаки подолгу не задерживаются.
