Андрей Астахов - Крестоносец: Железная Земля
— Я поступил по совести, граф.
— Конечно. И ваша прямота понравилась императору. Но у нас были основания думать, что ваш визит во дворец не прошел незамеченным и для врагов — поверьте, я знаю, что говорю. И я предложил императору идею с арестом. Ваши враги в Рейвеноре были в восторге, узнав о том, что вы арестованы. Вместе с вами — для отвода глаз, — были арестованы еще несколько братьев под разными предлогами. Мы хотели создать у врагов видимость чистки наших рядов от врагов — вы должны понимать мою мысль, шевалье. Разумеется, всех потом выпустили и восстановили в братстве.
— Знаю, — я вспомнил скотину де Хоха. — Но пока не вижу никакого смысла.
— Смысл есть. Император не случайно взял с вас клятву верности. Вам предстоит выполнить задание, которое мы могли бы поручить только абсолютно преданному и отважному человеку.
— Льстите мне?
— Нисколько. Вы уже доказали, на что способны. В братстве фламеньеров предостаточно доблестных и преданных воинов, но иногда доблести и верности не всегда бывает достаточно. Необходимы — как бы это правильнее назвать, — непредсказуемость и необычность образа мысли. Отвергнув предложение его величества, вы показали, что как раз эти качества у вас присутствуют.
— Слишком много учтивых речей и туманных фраз, милорд. Не соблаговолите ли говорить по существу?
— Хорошо. Ситуация в Кланх-о-Доре в последние годы очень нас беспокоила. Это земли империи, и виссинги являются ее подданными, хоть и имеют своего собственного монарха. Однако среди виссингов есть немало тех, кто желал бы создать свое государство. Мэтр Ганель рассказывал вам про «людей в волчьих шкурах». Конечно, после тех событий виссинги не пытались восставать, но сейчас ситуация может измениться. Заговорщики могут воспользоваться возможными событиями на востоке и нанести подлый удар в спину.
— Я что-то никак не соображу, причем тут я и этот виссинг Ратберг.
— Примерно полгода назад орденские персекьюторы и Святой Трибунал выследили и уничтожили в Кланх-о-Доре преступную группу, в которой этот самый Зерам Ратберт состоял. Ее члены неожиданно для нас оказались вампирами-оборотнями, таких в этих землях называют лу-гару. Теми самыми «людьми в волчьих шкурах», которые во времена восстания Вендры ввергли эти земли в бездну ужаса. — де Фанзак помолчал, будто наслаждаясь тем, что сказал. — До этого подобные твари не появлялись в имперских землях добрые полвека, и нам казалось, что мы их окончательно истребили. Но самым странным было то, что Ратберг оказался человеком, что он не заражен вампирским проклятием, хотя просто обязан быть зараженным, и поэтому вопросов возникло еще больше. Было и еще одно странное обстоятельство — Ратберт охотно рассказывал на допросах, что братья-волки всячески оберегали его и окружали его величайшим почтением, однако, по его словам, совершенно не помнил, как и когда оказался в этом зловещем сообществе. По его словам, он провел с братьями-волками всю жизнь. Кроме того, наши боевые маги определили, что у Ратберта очень сильная магическая аура, но при этом практической магией он не владеет и никаким заклинаниям не обучен. Это было и вовсе непонятно. По окончанию разбирательства Инквизиция заключила загадочного узника в особую тюрьму для магов в Ардессе, близ Рейвенора. Ратберт был доставлен в тюрьму в первых числах Месяца Дождей, и его охрана была поручена одному из самых опытных наших охотников. Охотника, кстати, вы прекрасно знаете — это Лукас Суббота. Вы, кажется, с ним друзья?
— Я не испытываю к этому господину ни малейшей симпатии, скорее, наоборот.
— Понятно, — де Фанзак улыбнулся краешками губ. — Я продолжу: за следующие два месяца было совершено семь попыток освободить Ратберта, и каждый раз в деле были замешаны вампиры. К счастью, в тюрьме для магов это не так-то просто сделать, да и Суббота отлично справился со своей задачей. Ну а потом мы перевели Ратберта в Хольдхейм, чтобы познакомить его с вами, шевалье и устроить вам обоим побег.
— Вы запутали меня окончательно.
— Вампирам зачем-то нужен Ратберт, — Де Фанзак сверкнул глазами. — Они очень дорожат им, но вот почему, непонятно. Вам предстоит выяснить это, шевалье. Не в одиночку, конечно, вам помогут ваши друзья.
— Почему я?
— Потому что Ратберт был вместе с вами в заключении. Он знает вас. Для него вы враг империи, и это может сработать. Мы примерно знаем, куда мог направиться Ратберт после побега. Но сейчас об этом рано говорить — вам надо отдохнуть и набраться сил. Ганель позаботится о вас.
— С превеликим удовольствием, — ученый поклонился нам обоим.
— Я распорядился приготовить для вас горячую ванну, шевалье, — продолжал де Фанзак. — Если есть желание и силы, можете помыться. А потом отдыхайте. И еще раз простите нас за то, что мы поступили с вами не совсем честно. Так было надо. Поверьте, империя найдет способ загладить свою вину перед вами. При условии, конечно, что вы сделаете то, чего ждет от вас император. Чего все мы ждем.
* * *В последующие дни я ел, спал — и приходил в себя. То, что случилось со мной в минувшие два месяца, стало казаться ужасным кошмаром, который хотелось поскорее забыть, но никак не получалось. Больше всего я думал над тем, зачем де Фанзаку нужно было подвергнуть меня таким испытаниям: объяснения царедворца казались мне неубедительными, неискренними. Но каким же счастьем после всего пережитого было чувствовать себя свободным, спать в уютной чистой хорошо протопленной комнате, а не в вонючем вшивом бараке, где гуляли ледяные сквозняки; есть нормальную пищу, а не баланду, и не думать о зловещей даме с белой вуалью из моего сна, которая на этот раз, кажется, прошла мимо меня — то ли пожалела, то ли перенесла наш окончательный разговор на потом. И, может быть, — я очень хотел в это верить, — я смогу сделать то, о чем мечтал днем и ночью в Хольдхейме, и что держало меня на плаву. Я наконец-то встречусь с Домино. От этих мыслей становилось так хорошо на сердце, что мне хотелось кричать от счастья, и благодарить Бога за то, что Он не судил мне страшнейшее из наказаний для человека — несвободу и бессилие.
Ганель оказался неплохим лекарем. Его болюсы и особый массаж, который, как заявил мне профессор, он изучил у мудрых старцев в Хиланджи, сделали свое дело — я перестал просыпаться среди ночи от болей в спине, мог свободно опираться на правую ногу и согнуться в пояснице. Ганель со свойственным ему апломбом заявил, что моя болезнь была вызвана перенапряжением и переохлаждением мышц спины, и что очень скоро я буду совершенно здоров. Слабость тоже начала постепенно проходить; я начал ходить по комнате и самостоятельно одеваться и есть, радуясь тому, как возвращаются ко мне силы. А главное, появилось желание жить, которое, как мне казалось совсем недавно, покинуло меня навсегда.
